Москва-41

Решение подсказал опыт боёв под Мценском и Серпуховом. Маликову он приказал оставаться с пехотой, а сам со своими боевыми товарищами Бедным, Федотовым и Шаровым повёл танк навстречу немецкой колонне. Двигались перелесками, сухими лощинами, оврагами, не упуская из виду большак. Снег был ещё неглубоким, рыхлым, и танк двигался без помех. Вскоре нашлась удобная позиция. Остановились, замаскировали танк: выкрашенный в белый цвет, он сливался с местностью.

Когда немецкая колонна показалась из перелеска, Лавриненко взял в прицел головной танк и поджёг его первым же выстрелом. Затем перенёс огонь на танк, двигавшийся следом за головным. Он стоял, подставив «тридцатьчетвёрке» борт. Колонна будто оцепенела. Заряжающий работал, как поршень, досылая снаряд за снарядом. «А теперь — по замыкающим…» — скрипел зубами Лавриненко. Хобот башни сделал небольшой доворот. Выстрел! Ещё! Ещё выстрел! Трассы бронебойных снарядов уходили в хвост немецкой колонны, пронзали маслянистый дым, расползавшийся по полю от горящих машин, и там вспыхивали снопы электросварки, а затем, как эхо, гремели взрывы. Это детонировали боеукладки.

— Всё, ребята! Уходим! — И Лавриненко толкнул ногой плечо механика-водителя.

Тут же взревел мотор, «тридцатьчетвёрка», плавя морозный воздух перегретым стволом, качнулась и поползла в овраг. Её скрывал дым горящих немецких танков. Бой закончился новой победой.

Восемнадцатого ноября экипаж Лавриненко прибыл в деревню Гусенёво, где располагался штаб генерала Панфилова. Старший лейтенант доложил о прибытии. В Гусенёве его ждал экипаж Маликова. Его БТ-7 только что вышел из боя, прикрывал отход артиллеристов на новые позиции.

В тот же день возле штабной землянки осколком недалеко разорвавшейся мины был ранен генерал Панфилов. Раненого генерала проносили на шинели мимо танка Лавриненко. Танкисты сняли шлемофоны. А командир глянул на околицу и крикнул экипажу:

— Быстро в машину!

Там, в конце села, виднелись немецкие танки. Они покачивались со стороны в сторону, приближаясь к крайним дворам. Какое-то время «тридцатьчетвёрка» мчалась в сторону околицы, прикрываясь строениями, кладушками дров, стогами сена, сложенного на зиму возле хлевов и сараев, а потом стремительно вырвалась на простор навстречу головному танку. Это был PzKw IV с угловатой башней и коротким стволом. Видимо, он возглавлял атаку на Гусенёво. Его экипажу, по всей вероятности, показалось, что русский танк кинулся на таран, и он, меняя направление, немного отвернул. Именно это и нужно было Лавриненко. Т-34 остановился, повёл стволом. Выстрел! Он был точным. Всего несколько десятков метров отделяли «тридцатьчетвёрку» и колонну немецких танков. Снайпер с такого расстояния промахнуться не мог. Лавриненко досчитал до семи. Семь выстрелов произвёл он один за другим, каждый раз наводя на новую цель. Немцы уже повернули и быстро уходили от Гусенёва в поле. Восьмой выстрел произвести не удалось — заело спусковой механизм нагревшейся пушки. Азарт боя и явной удачи — ведь он видел, что каждый его выстрел — точное попадание в цель — настолько захватили гвардейца-танкиста, что, как рассказывал потом один из его боевых товарищей, «когда заклинило пушку, командир выскочил из машины, выхватил пистолет и на бегу стрелял в спины убегающим к лесу немецким танкистам».

— Командир! Назад! Танки! — кричал ему радист Шаров.

Он и сам уже опомнился и побежал назад.

Десять танков с другого направления атаковали Гусенёво. Снаряд попал в борт «тридцатьчетвёрки» Лавриненко. Машина загорелась. Ранило в живот стрелка-радиста Шарова. Его вытащили Лавриненко и Федотов. Попытались вытащить механика-водителя сержанта М. И. Бедного. Но в танке уже полыхал пожар, рвались патроны, вскоре сдетонировал боекомплект. Сержант сгорел вместе с машиной. Не выжил и Шаров, вскоре он скончался, не приходя в себя.

Гибель боевых товарищей переживалась тяжело.

Ноябрьские атаки, так и не переросшие в наступление, которое произойдёт чуть позже, в декабре, показало крайнюю степень усталости немецких войск группы армий «Центр» и одновременно способность Красной армии действовать более активно. Эти атаки поглотили большое количество войск, боевой техники, в частности, танков. Танки были сожжены немецкими ПТО или подбиты. Если поле боя оставалось за нами, то ремонтные подразделения отбуксировывали их в тыл и вскоре возвращали в строй. Труднее было с экипажами. Если экипаж сгорал вместе с танком, то это была уже двойная потеря. Были потери и во взводе Лавриненко, и в его собственном экипаже.

Некоторые историки ноябрьское наступление в полосе Западного фронта называют неудачным, несостоявшимся. На самом деле это не так. Хотя бы потому, что за ноябрём неминуемо пришёл декабрь.

Пятого декабря командир 1-й гвардейской танковой бригады генерал-майор М. Е. Катуков подписал представление гвардии старшего лейтенанта Лавриненко к званию Героя Советского Союза.

В архиве Министерства обороны РФ в Подольске хранится этот документ.

«Наградной лист