Москва – Багдад

Родные и близкие — жена и дети, мать и сестры — которых он тоже поставил в опасное положение, в целях своей личной безопасности никогда-никогда и ни разу не выдали, не назвали его настоящего имени. Они много рассказывали о жизни Павла Емельяновича, обо всех ее мелочах, о его прегрешениях и доблестях, о заслугах перед потомками и о вине перед ними, но НИКОГДА не называли его подлинного, сущего имени. Так и ушли в небытие с этой тайной.

К слову сказать, в судьбе Павла фактически повторилась библейская история Фарра-Терраха{39}, бежавшего «из земли своей, от родни своей, от домов своих» — отрекшегося от прошлого и вынужденно придумавшего себе другое имя. Но в случае с Павлом недомолвок нет — нам известно, что он скрывал за этим побегом. Вот так и за деяниями Терраха стоит что-то неприглядное, скорее всего, преступное, непрощаемое в веках! Но Библию ведь писали с единственной целью — оправдать и возвеличить потомков Терраха, названных евреями, и для этого не жалели ни лжи, ни выдумок, ни безудержной фантазии. Якобы Бог сказал Терраху, а затем повторил его сыну Аврааму: «...Я укажу тебе, и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое...» Разве эти туманные обещания могли кого-то прельстить? Чтобы отказаться от реальных богатств и благ да еще платить за это жизнями многих поколений обездоленных потомков, обреченных на дикость и грязь, — для этого требовались реальные основания, а не посулы кого бы то ни было. Кто поверит в целесообразность таких бесчисленных жертв? Нашли в евреях бескорыстных героев, как же! Именно бескорыстие и является их первейшим качеством, ну да!

Другое что-то заставило Терраха бежать, что-то страшное, от чего нельзя было отмахнуться и избавиться, как и у Павла.

Только редкие славгородцы помнили, что у Александры Сергеевны был какой-то нерусский муж, что вот остались от него дети, халдеи, но имя его забылось... А когда по возвращении в Славгород она напомнила, что звали его Диляков Павел Емельянович, то они и поверили. Да теперь и их уже нет на свете. Единственное, что оставалось у нашего героя от прежней жизни — это собственное имя Павел. Так его назвал отец и этим именем его крестили. Мы еще вспомним об этом. Имя матери и имена сестер Павла Емельяновича — тоже истинные. Чьих имен мы не знаем, тех никак и не называем.

А как же предки Павла, откуда мы о них знаем, как их на самом деле звали, кем они были? Знаем мы о них из сведений, что хранились в багдадском доме Павла Емельяновича. Там все соответствует тому, что сохранила память досточтимого Рамана Бар-Азиза, оставившего короткие записки, и память Александры Сергеевны, которая, проживая в Багдаде, те записки читала. Думаю, многое она также знала из рассказов своей свекрови, мамы Сары. И вот, что запомнила, то нам и передала. Но истинная фамилия и все ее восточные трансформации после переезда в Кишинев Павлом и этими женщинами, конечно, были запрещены к упоминанию. Это было табу!

Записками Рамана Бар-Азиза тоже пришлось пожертвовать.

Имена предков с русской стороны вполне могут быть как истинными, так и условными, но нам они такими достались от Александры Сергеевны. Что имеем, тому и рады, дорогие потомки.

Плен вавилонской сказки

Итак, положение, в котором оказались беженцы, сделало для них Багдад просто призраком, отшумевшей мечтой, вавилонской сказкой.

Они носили фамилию Диляковы и якобы всегда жили-поживали в Кишиневе. Муж с явно восточной внешностью по узаконенной новыми документами легенде был молдавским евреем, жена оставалась русской. Дети, мать, сестры — просто нормальные люди, как многие другие в их окружении. Нигде кроме Кишинева они никогда не были, ни в чем предосудительном не участвовали, в дурных делах не были замечены... Документы детей тоже были исправлены, и те с сентября 1931 года спокойно возобновили обучение в школе. Битым да тертым калачом оказался Павел Емельянович, почти волшебником. Вот бы еще в карты он не играл — цены бы ему не было. Да только не бывает так, чтобы монета состояла из орла и не имела решки.

Александра Сергеевна успешно заканчивала формирование сети, куда собирался поставлять свой товар ее муж, возвращающийся к прерванной деятельности. После приобретения новых документов ему можно было уже не прятаться — русская фамилия надежно защищала его от прошлого. А куда ездить за товаром и где его брать, чтобы не пересекаться со старыми знакомыми, это бы Павел Емельянович нашел.

— Теперь же, Павлуша, к игрокам — ни ногой! Боже упаси! Там тебя сразу узнают и, если не убьют, то загребут в каталажку. Да и о нас подумай, — то и дело остерегала его Александра Сергеевна и втайне надеялась, что это поможет, и не надо будет бросать мужа, убегать от него подальше.