Москва – Багдад

Но были скрытые травмы, то и дело дающие о себе знать. Так, часто сказывались последствия забоев внутренних органов: почек, селезенки, легких, сердца... От этого у Гордея часто ныла спина, случались перебои с пищеварением, при физических нагрузках появлялись одышка и боли в позвоночнике. Был бы жив отец, замечательный врач, он бы расшифровал эти симптомы и добрался бы до сути. А затем и вылечил бы своего сыночка. Но теперь что же... Приходилось полагаться на доброту тех людей, что хоть как-то помогали ему.

Неизвестно, что умилило Рамана Бар-Азиза в светловолосом и белокожем славянском мальчике. Может, синева глубоких, как озера, больших глаз, может, пронзительная доверчивость взгляда или открытость широкой улыбки. Или покорил его необыкновенный ум Гордея, взрослость в рассуждениях, недюжинность доводов... Или, в этом ассирийце заговорила тоска по сыну, о котором мечталось, но который пока что не родился... А возможно, оказался Раман гораздо талантливее Дария Глебовича на то, чтобы почувствовать аромат судьбы. Скорее, все разом завязало ассирийское сердце узлом милосердия и позвало заботиться о Гордее.

Мог Раман усыпить бдительность Зубова, оставленного сторожить поклажу своего господина, и все-таки забрать из нее драгоценности его пострадавших гостей, фактически уничтоженных и беспомощных, зная, что поступок этот останется безнаказанным? Вполне мог, конечно. Но не сделал этого. И Гордей, поправившись, в целости и сохранности нашел сокровища, вывезенные отцом из России для закупки в Багдаде целебных трав и снадобий. И большая ему от этой находки была опора и подмога. Казалось, это отец с небес послал ему свое благословение на жизнь.

***

Едва придя в себя и встав на ноги, Гордей начал пытаться помогать Раману. Сообразительному мальчишке хватило пары дней, чтобы он осмотрелся и понял, что здание, где происходит деятельность его спасителя, является, если исходить из нашего понимания, всем сразу — и магазином, и аптекой, и складом. Торговля тут велась активная, потому что место было исстари известное, ведь именно в Багдаде были открыты первые аптеки и больницы мусульманского мира.

Видимо, эта аптека, устроенная в старинном обособленном здании и бережно передающаяся из рук в руки, была исторически одной из самых древних и прославленных. Ее уникальность состояла еще и в том, что она единственная из всех не была привязана к больнице, а существовала сама по себе, независимо от других заведений. Тут же, в другом крыле здания, располагалось жилище Рамана, и за счет этого он мог посвящать работе все свободное время суток — кто был его постоянным покупателем, тот при возникшей надобности без стеснения стучал прямо в окно его опочивальни.

Средоточием самой аптеки была небольшая комната, уставленная специальными шкафами, где за стеклом или на открытых полках стояли баночки и коробочки с аптечным сырьем и готовыми лекарствами, как экспонаты в музее. Посуда была самой причудливой формы, как будто хозяин именно этим зазывал покупателей и развлекал себя в работе. В остальном главный зал имел вид сдержанный и скромный, был оформлен с умеренной восточной пышностью и без излишеств.

Травы, лечебные плоды и коренья хранились в коробах, ларцах и сундуках, сиропы — в специальных жбанах. Водные настои, уксус и вино — в каменных или глиняных емкостях и в бочках, часть которых была из керамики. Керамические сосуды были небольших размеров и по форме тоже походили на бочки. Для предохранения от случайных ударов, способных их разбить их держали на полках шкафов, где они выделялись из остальной посуды торчащими из них пробками.

Более обильные запасы товара хранились в подвальном помещении, похожем на винный погреб. С той разницей, что бочки, опять же, стояли в одном крыле, а именно — под аптекой, а прикрепленные к стенам шкафы и полки, рассчитанные под большие по размеру коробки с сухим материалом, — под жилищем Рамана.

— Для хранения лечебных вин и настоев из дорогих и редких растений я использую вот такие фарфоровые и фаянсовые карафы, — рассказывал Раман Гордею, водя по своим помещениям и знакомя с обстановкой.

Раман, как и все ассирийцы, был полиглотом и сносно владел английским языком, что позволяло им кое-как понимать друг друга.

— Графины, — сказал Гордей.

— Да, — обрадовался Раман, что мальчик внимательно его слушает, а не ходит следом из вежливости. — Карафы — это, по-вашему, есть графины. А вот особо ценные лекарства хранятся отдельно — в этой серебряной посуде, — показал он. — Они очень дорогие! Дорогие лекарства требуют дорогой посуды, да?

— А это что? — мальчик повел рукой на полки с мешками, а затем на противоположную стену, где виднелись вмонтированные в нее стекла.

— Это высушенные травы, сухие, — милостиво пояснил Раман. — Они любят сидеть в мешках. А там, — он показал на стену с прозрачными квадратами, — свежее сырье, законсервированное в бочках с ромом. Эти стекла — дверцы. За ними находятся утопленные в стену полки и вмонтированные в камень шкафы.