Москва и Московия

– Думаю, нам следует чётко обозначить размер аппетитов, провести линии на картах и доложить османам, чего мы от них хотим. Им нужна татарская конница на правобережье Днепра. Перевезти её через Днепровский лиман они в состоянии, если отдадут нам наш правый берег Кубани. Мы обязуемся не соваться за Перекоп и оставить в покое Очаков.

– То есть турки получат подкрепления против цесарцев и поляков?

– Если поверят, что мы их не обманем и не примемся захватывать Крым, – пожал я плечиком Софочки.

– А мы их не обманем? – поинтересовался князь Борис.

– Это они нас обманут. Независимо от того, кто кому наваляет на правом берегу Днепра, обратно крымцы ломанутся через нас. Думаю, зимой по днепровскому льду. Как уж там мы их встретим, не уверена, однако зачистить земли от Азова до Кубани сможем без помех. Да и в степях севернее Перекопа осмотримся. С ногаями разберёмся, калмыков потесним. Или их внимание друг на друга обратим.

– Ох и подлая ты, англичанка! – хлопнул себя по коленке Пётр. – Писала мне сестрица про коварство твоё, и Лиза предупреждала, что непроста ты! Ступай к своим кораблям и на глаза мне не показывайся, пока сам не позову. Для нерусских объясняю: это называется опалой.

Глава 27. Ожидание

Мне с трудом удалось убедить Сонюшку, что опала её притворная. То есть государь просто вывел её из-под удара, удалив от мест, где нынче мужи сугубые и нарочитые вершат дела, решающие судьбу государства. Сам-то Пётр ничего подобного объяснить ей не мог, потому что постоянно окружён челядью и людом сановным, если не считать военных. И Лизку, жену свою походно-полевую, послать не мог: не дураки кругом.

Тут же и для самого простого лизоблюда из правящей верхушки понятно: высказанную моей хозяюшкой идею нетрудно подхватить и вывернуть на свой манер, представив уже как свою. А если есть в этом собрании муж сурьёзный и обстоятельный, так он только ус будет лукаво покручивать, глядя на то, как выскочки талдычат о разных вариантах реализации плана, намеченного в самых общих чертах. Короче, кость брошена. Но от дерущихся за неё псов нужно держаться подальше.

А тут новое огорчение – в боевой выход Соньку не пустили. Свои же, которые отродясь ей не перечили. Налицо заговор. Грустно, одним словом. Раз все вокруг такие умные, то уедет она от них. В деревню. В глушь. На Кукуй.

* * *

В добротном кирпичном доме на окраине столицы государства, которое в Европе поминают как Московию и не без оснований именуют Тартарией, кроме немногочисленной прислуги нынче присутствовала Марфа – писала отчёт о последней поездке, намечала на четвертьглобусовой карте места, которые определила в последней поездке. Неподалёку на берегу Клязьмы стоял на подставках вытащенный на сушу её верный «Лещ». Не старый семиметровый, а двенадцатитонного исполнения тупоносый рысак с гребными колёсами в корме. Остальные члены команды были в отлучке.

Софи ненадолго отвлеклась от своих переживаний, слушая рассказы о странствиях по рекам, о встреченных людях, о лесных деревушках, степных стойбищах, извилистых руслах и обрывистых берегах. Потом она читала письма, в которых содержатели корабельного и лодочных дворов сообщали об успехах или затруднениях, технари хвастались придумками, а исследователи докладывали результаты. Сквозь вороха информации просматривалось нечто не совсем обычное для этого мира – некое разобщённое единство разбросанных по огромным просторам сотен людей. Людей, ощутивших общность интересов. Дичь какая-то!

Ясность внесло письмецо от Дина Томпсона – педагога котласской школы. Он докладывал о случаях ухода из школ и дворов некоторых отдельных товарищей, переставших быть товарищами, а потом пропавших из виду или вернувшихся обратно. Люди чему-то научились, скопили деньжат и двинулись всяк своим путём. Одни тупо всё профукали или пропили, другие добились успеха, но вернулись уже с предложениями о сотрудничестве, третьи упорно борются с трудностями. Речь не о них. Появились четвёртые – ребята пожелали начать собственный бизнес, но при этом остаться в числе «Софочкиных». То есть пользоваться услугами созданной структуры, делясь с нею долей успеха.

Я-то сразу сообразил, что начала всплывать на поверхность вполне различимая корпоративность. Возникло у кое-кого понимание, что в артели каша гуще. Хотя каждому хочется и чего-то своего. Сложное для понимания обстоятельство, особенно по местам и временам, натужно выползающим из средневековья.

Самой неожиданной иллюстрацией этой догадки стали действия Билла с Дальних Вязов. Он устроился под крылышком Строганова у горы Благодать, откуда черпает железную руду, из которой местные (читай: строгановские) кузнецы методично выплавляют свиное железо, под чутким руководством чужеземного толстозная целенаправленно запарывая плавки. Этот негодный ни для чего доброго чугуний долго держат в огне в глиняном корыте, пока тот не отвердеет. Огнеупорные кирпичи и установки для пиролиза берёзовых дров он взял в Котласе, воздушные помпы – в Архангельске, а нижнебойное колесо соорудил силами местных умельцев.