Москва и Орда

Вызова великого князя Московского в Орду не было с 1382 г. Если выход исправно поступал, какая была нужда в таком шаге? Предполагать, что вызов свидетельствовал о стремлении выдать Ивану ярлык на великое княжение из рук хана в Орде, как это происходило с его предшественниками^{894}, нет достаточных оснований. Во-первых, тогда надо допускать, что Ахмат очень поздно спохватился — ведь он занимал престол Большой Орды уже как минимум восемь лет. Во-вторых, ни Василий I, ни Василий II, вступая на престол, лично за ярлыком не ездили (в 1431–1432 гг. Василий II совершил визит в Орду по своей воле, а не по вызову). Наконец, у Ивана имелся ярлык, выданный отцом Ахмата Кичи-Мухаммедом. Смена хана также давно не считалась основанием для личного визита великого князя в Орду — Василий II не ездил туда после того, как место Улуг-Мухаммеда занял Кичи-Мухаммед (1437), да и Василий I после 1412 г. не совершал визитов, хотя, помимо ставленников Едигея, позже Джелал-ад-дина и Керим-Берди на престол вступали и «законные» ханы Кибяк, Джаббар-Верди и Улуг-Мухаммед. Очевидно, что для вызова великого князя в Орду должен был быть более серьезный повод. Как раз в 1476 г. Ахмат начинает активные действия, направленные на восстановление Орды в ее старых пределах: в этом году он захватил Крымское ханство, посадив там своего ставленника, позже возглавил коалицию (с сибирским ханом, Казахской и Ногайской Ордами), разбившую узбекского хана Шейх-Хайдара и привел в зависимость своего племянника — астраханского хана^{895}. Требование, предъявленное Ивану III, стоит в этом ряду акций, направленных на реставрацию власти Орды в регионах, вышедших из-под ее влияния. Оно понятно только в случае, если Московское великое княжество относилось к их числу, и бессмысленно, если считать, что с него регулярно шел выход, так как это было бы бесспорным свидетельством признания ханской власти.

Таким образом, подвергать сомнению прямое известие Вологодско-Пермской летописи нет оснований и следует признать, что ко времени похода Ахмата выход не выплачивался девятый год. Это хронологическое указание может иметь два толкования. Если летопись точно воспроизводит слова хана, нужно полагать, что речь идет о девятом годе по принятому в Орде мусульманскому календарю. В этом случае поход Ахмата приходится на 885 г. хиджры, начавшийся в марте 1480 г. Поскольку выход выплачивался за прошлый, а не текущий год, «девятым» годом неуплаты следует считать 884 г. хиджры, а первым, следовательно, — 876-й, приходящийся на 19 июня 1471 — 7 июня 1472 г. Но возможно, что слова Ахмата подаются уже в «русской редакции» — летописцу было известно, что хан обвинял Ивана III в длительной неуплате дани, а количество лет он назвал, исходя из своего знания о времени прекращения выплат. В этом случае речь идет о принятом тогда на Руси сентябрьском стиле летосчисления. Начало похода Ахмата относится к 6688 г. Следовательно, девятым годом неуплаты будет 6687-й, а первым — 6679-й, приходящийся на сентябрь 1470 — август 1471 г. Сопоставление обоих вариантов позволяет прийти к заключению, что самый поздний срок отправки в Большую Орду последнего до событий 1480 г. выхода — 1471 г. (выплата за 6678 г., закончившийся 31 августа 1470 г.)^{896}. Таким образом, не поход Ахмата был вызван неуплатой выхода^{897} (так как летом 1472 г., когда хан выступил в поход, делать вывод о неуплате за 1471 г. было еще рано, да и однолетние задержки выплат случались, по-видимому, нередко и не вызывали немедленной реакции), а наоборот — начало неуплаты было следствием неудачи хана.