Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

В том же духе прошла в ноябре беседа секретаря посольства ФНРЮ в Праге З. Стамбука с заместителем Председателя правительства ЧСР В. Широким, который настойчиво убеждал югославского дипломата в том, что КПЧ борется не с народом Югославии, а только с одной группой в руководстве КПЮ, которая «ведет страну в пропасть». По его мнению, в Югославии немало коммунистов, которые готовы поддержать резолюцию, «если бы не было Ранковича и его полицейских». Широкий провокационно поставил вопрос о своей поездке в Югославию и предоставлении ему возможности свободно говорить с кем хочет и где хочет, гарантируя, что его не арестуют люди Ранковича. Тогда, подчеркнул Широкий, Стамбук увидит, как рассыплются все его аргументы. Продолжив атаку на югославского дипломата, Широкий обвинил руководство КПЮ в отсутствии самокритичности и упрямстве. По его мнению, еще никто не позволял себе разговаривать со Сталиным так, как югославы. «Тито стоит на точке зрения: ты Сталин, а я Тито! Вас необходимо научить скромности, вам слава ударила в голову…» Широкий не обошел также вопрос о поведении югославских представителей в Чехословакии: «Мы в свое время [немало] вытерпели от разных ваших людей, которые приезжали к нам и называли нас капитулянтами, контрреволюционерами, оппортунистами и тому подобное». Представляется, что ситуацию вокруг конфликта и поведение югославского руководства еще никто к тому времени не характеризовал так резко. Попытки Стамбука возражать свелись к ставшей к тому времени традиционной в Югославии оценке резолюции Информбюро как построенной на недостоверной информации и лживых обвинениях в адрес руководства КПЮ, а также набору уже не раз приводимых в югославской пропаганде примеров и штампов о выдающейся и героической роли КПЮ и ее руководства и отсутствии особых заслуг у «братских» компартий[94].

Вскоре после появления резолюции в отношениях между Югославией и странами «народной демократии» стали возникать конфликтные ситуации, как это случилось осенью 1948 г. Так, чехословацкие власти, следуя инструкциям Информбюро, рекомендовавшим ужесточить политику по отношению к Югославии, решили во второй половине августа воздействовать на группу обучавшихся в стране югославских граждан с целью их индоктринации. Обработке в стиле информбюровской пропаганды были подвергнуты 2850 чел. в расчете на то, что многие останутся в Чехословакии, но такое решение приняли только 75 чел., причем, как отмечал югославский посол в Праге, лишь небольшая часть сделала это по причине согласия с резолюцией Информбюро[95]. Белград предпринял ответную акцию, отозвав своих граждан обратно на родину, как он сделал это в СССР, чем вызвал недовольство чехов. Инцидент стал предметом острого разговора заместителя министра иностранных ФНРЮ В. Поповича с послом Чехословакии в Белграде Тауфером 1 октября 1948 г.[96] В то же время экономические отношения двух стран, как отмечалось в выдержке из отчета югославского посла в Праге М. Стилиновича за сентябрь 1948 г., в отличие от культурных, которые всё больше сужались, развивались нормально. ФНРЮ в чехословацком экспорте стояла сразу же за СССР, а в импорте – после СССР и Великобритании[97]. Положение самих югославских дипломатов в Праге в последующие годы становилось всё более сложным. Они подвергались провокациям и непрерывному психологическому давлению[98].