Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

С лета 1949 г. отношения между двумя странами вступают в стадию еще более жестких взаимных обвинений. Москва обвиняла югославскую сторону в нарушении прав и репрессиях против советских граждан, оказавшихся в Югославии в эмиграции после революции. Объявив после 1946 г. белоэмигрантов своими гражданами, советская сторона начала через дипломатические представительства СССР в ФНРЮ активно привлекать их к распространению коминформовских пропагандистских материалов, что, естественно, вызвало противодействие югославских властей[162]. Белград в своих нотах объяснял, что эти лица являются гражданами ФНРЮ, так как они не ставили вопроса об отказе от гражданства, поэтому «упорное ходатайство о них посольства СССР представляет [собой] недопустимое вмешательство во внутренние дела ФНРЮ»[163]. Член югославской делегации в ООН В. Дедиер, выступая на заседании третьего комитета на 4-й сессии ГА ООН, рассказал о конфликтной ситуации с русскими эмигрантами. В 1946 г. советская сторона прислала в Югославию большую репатриационную комиссию, вступавшую в контакт с русскими и разъяснявшую им совершенные в прошлом ошибки. После трех лет такой работы лишь три человека были репатриированы на родину, а все остальные, подписав заявление о своей лояльности СССР, получили советские паспорта и остались в Югославии (т. е. обрели двойное гражданство). На них, по утверждению Дедиера, советскими органами были возложены особые функции, три тысячи из них работали в гражданской администрации. Когда СССР начал кампанию против Югославии, советские граждане были распределены по группам, часть которых получила задание заниматься подрывной и даже преступной деятельностью[164]. Вместе с тем положение русских в Югославии становилось всё тяжелее. Как отмечал в своем дневнике 8 ноября 1949 г. секретарь консульского отдела советского посольства в Белграде А. Ханин, который по роду службы ежедневно встречался с русскими, югославские власти со второй половины этого года стали производить массовые увольнения советских граждан с работы под предлогом сокращения штатов. Были и политические мотивы: отказ участвовать в собраниях, на которых клеветали на СССР, выход из рядов КПЮ, чтение советских газет, посещение Дома советской культуры, отказ от получения югославского гражданства и др. Секретарь отмечал, что положение этих людей, особенно тех, у кого были дети, становилось чрезвычайно тяжелым. Приводя список из тридцати человек, он указывал, что большинство граждан, получив увольнения, не обращаются в посольство, зная, что оно конкретной помощи в таких случаях оказать не в состоянии[165]. Другой проблемой стала ситуация с русскими, которые были выпущены из югославских тюрем. Югославские власти в ответ на запросы русских, отвечали, что у них нет возражений против их выезда из страны, но что задержка происходит исключительно из-за нежелания советского правительства принять этих граждан[166].

В конце мая 1949 г. в Венгрии был арестован Л. Райк по обвинению в шпионской деятельности, которое затем было дополнено обвинением в связях с «кликой Тито». Категорическому отрицанию Райком предъявляемых ему обвинений положил конец приезд в Будапешт генерала МГБ М. И. Белкина, который сумел переломить ход следствия, предъявив новую «доказательную базу», построенную на реальных рабочих встречах Райка с Тито и Ранковичем в разное время. Параллельно в Болгарии готовился процесс над Тр. Костовым, также связанный позднее с югославским «материалом» при помощи советника из МГБ генерала В. Чернова (Л. Л. Шварцмана). Полностью сфабрикованное дело Л. Райка завершилось смертным приговором 24 сентября, а уже 29 сентября А. А. Громыко вручил югославскому послу в Москве Л. Латиновичу ноту, в которой советское правительство заявляло о прекращении действия Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Свое решение советская сторона обосновывала тем, что в ходе процесса над Райком «вскрылось, что югославское правительство уже длительное время ведет глубоко враждебную подрывную деятельность против Советского Союза», в том числе не только по собственной инициативе, но и по «прямым заданиям иностранных империалистических кругов»[167].