Москва и жизнь

Если читателю показалось, что в этом диалоге хоть что-то придуманное, — уверяю вас, только сокращено. Руководители подразделений строительного комплекса никак не могли взять в толк, как это строить неизвестно кому. А после — не «передавать» по акту заказчику, не «сдавать» госкомиссии, а через аукцион, через посредников, находить покупателя и лишь так возвращать долги. В голове не укладывается. Слушай, а вдруг не купят? Это что ж, значит, банкротство? Вбили в землю деньги, и все?

Методично объезжал я строительные организации. Собирал руководителей вместе, беседовал с коллективами по отдельности. Главное было вдохнуть в людей энтузиазм. Не утратить контакт в переходный период, не потерять управляемость. Это примерно год напряженной, мучительнейшей работы. Бесконечные коллегии, встречи, совещания в мэрии. И конкретные разборки на местах: старая система оказалась нежизнеспособной, новая требовала иных принципов организации работ.

А дальше пошла жесткая, рискованная игра. Под гарантию московского правительства получили банковские кредиты на двадцать миллиардов рублей. Если бы операция провалилась, город просто загнал бы себя в тупик.

Между тем, как сказано в Библии, есть Бог на свете и ради немощи нашей творит чудеса. Задействование механизма аукционной продажи жилья, магазинов, производственных зданий и той «незавершенки», которая, как проклятие, вечно висела над городом, дало такой эффект, что уже через год вернули все кредиты с процентами, а московский строительный комплекс настолько уверенно встал на ноги, что люди, сбежавшие к кооператорам, потянулись обратно.

Но подлинное чудо проявилось не в этом. Мы ведь полагали, что будем оплачивать жилье для очередников из городского бюджета. Аукцион показал, что тут, как говорится, «возможны варианты». Дело в том, что выстроенные дома и коттеджи пошли с молотка по таким высоким ценам, каких самые смелые экспертные прогнозы не могли предполагать.

— И ничего удивительного, — прокомментировал сын, продолжая воспитывать папу. — Просто вы привыкли поручать ценообразование чиновникам. А ни один человек, будь он даже Эйнштейн, не может учесть всех факторов, влияющих на цену. Потому весь мир и следит за биржей. Причем каждый день.

Я, конечно, не спорил. Лишь задним числом специалисты по конъюнктуре стали распутывать причины высокой стоимости жилья в Москве. Выдвигались разные гипотезы, среди них «фактор столичности». И, конечно, «инфраструктура». В том смысле, что хотя дом в Москве состоит из таких же блоков, как многоэтажка в Крыжополе, и требует тех же трудозатрат, однако тут рядом лучшие адвокаты, медики, иностранные представительства и всякие государственные организации. А также школы, учебные заведения, детские сады, магазины. А еще парки. Театры, музеи, дворцы. Вдобавок промышленные предприятия, сфера обслуживания — рабочие места. И все это (в чем хитрость рынка!) учитывается в аукционной цене. Ибо рынок идет от спроса и предложения, а не от материальных трудозатрат.

Что ж, решили мы на московском правительстве, раз рынок учитывает эти факторы, так давайте их узаконим. И приняли постановление, в соответствии с которым жилье в Москве продается с муниципальной наценкой 30 %. Но этот муниципальный доход, сказано в том же постановлении, не может произвольно использоваться. Он возвращается строителям на возведение бесплатных квартир для москвичей-очередников.

Красивое решение! Или все-таки чудо? Но за этим чудом последовали другие, которых не ждали никак.

Сколько лет, наблюдая, как строят за рубежом, отечественные руководители пытались перенести технологию стройки «с колес» на нашу любимую землю. Чертили сложные графики, организовывали грузопотоки, стремились соотнести рабочий ритм тех, кто выпускает стройматериалы, с теми, кто собирает дома. Ничего не получалось: никогда и нигде.

Вспомните вечную «стройплощадку». Блоки, плиты, арматура, рулоны кабеля, одним словом, свалка. То есть, конечно, не мусор — ибо все эти стройматериалы довольно дорого стоили, но общее отношение к ним как к дешевке превращало их… Да, именно в мусор. Заводы-изготовители спешили привезти и свалить свою продукцию, потому что с этого момента она считалась реализованной. Строители смотрели на все философски. Украли — дозакажем. А не украли — что ж, еще один кран подъедет, поднимет, перенесет и положит. Это ж дешевка. Чего обсуждать.

Теперь оказалось, что выгоднее работать «с колес». Руководители строительных организаций сами вынужденно пришли к такому решению. А как же: труд рабочего стоит дорого. Лишняя перегрузка, складирование стало невыгодным. Прибавьте сюда возросшую стоимость самих материалов, что заставляет сразу пускать их в дело. С девятого этажа оконный блок на дачу уже никто не увезет.