Москва и жизнь

Когда-то я заставлял своего заместителя объезжать только что закончившиеся стройки с фотоаппаратом. На снимках представало страшное месиво: разбитые панели, торчащая арматура, горы кирпича (не на поддонах, не в полиэтиленовой пленке, как делают за границей, а так, кучей). Сегодня все по-иному. Есть еще, правда, и грязь, и мусор, но уже на порядок меньше. Во всяком случае, закопанного бетонного блока вы теперь не увидите. Он дорогой, за него деньги плачены.

Иначе говоря, своими решениями, касавшимися, казалось бы, совершенно иных проблем, мы вынудили строителей поставить задачу, которую советские руководители не могли решить в течение семидесяти лет никакими разносами и директивами.

А Ее Величество Экономика, дама с тонкой натурой, весьма капризная и требовательная, вдруг навела порядок.

То же с «незавершенкой». Это был нерешаемый вопрос. В советское время фонды зарплаты выдавались под валовые объемы. Строители стремились их увеличить, делая самое выгодное, и уходили на другой объект. Экономисты, со своей стороны, пытались выдумать новые показатели. Кто предлагал оплачивать работу строителей по каким-то «собственным трудозатратам», кто по так называемой «нормативной чистой продукции». Ничего не получалось. Завершающие стадии строительства, самые трудоемкие и невыгодные, провисали. Для их выполнения приглашали обычно лимитчиков, людей неподготовленных, неквалифицированных. Стройки завершали, но лишь под нажимом партийных властей.

Мертвых площадок, стоявших годами, больше нет. Новая система дала результат, какого партийная «давиловка» достичь не могла.

Раньше строители довлели над архитектурой. Сегодня руководитель строительного комплекса везде говорит: «Наш главный лозунг — слушаться архитектора!» Еще бы: ему ведь надо продать свой «шедевр», а не будет красиво, комфортно, престижно — никто не купит. А потому уже и город не обречен на примитивную типовуху, унылую, как лагерная тоска.

И так во всем, за что бы мы ни взялись. Изменились не только результаты. Изменилась философия строителя. Причем, заметьте, того же самого — мы не меняли кадры. Почти никого не уволили. Никого со стороны не взяли. Нам, московскому правительству, казалось принципиально важным поднять систему с теми же самыми людьми.

Теперь неожиданно для себя они видят: труд оптимизируется, появляется разумная система организации работ, настоящий конвейер. Материалы не разбиваются, экономятся. На дома приятно смотреть.

Интересно. Красиво. Начинает работать система.

Новые формы организации принесла как бы сама свободная экономика, даже словно помимо чьей-то воли. Не мы являемся ее генераторами. Тут авторов, думаю, вообще нет. Мы все — лишь слуги этой системы, она — ценность всего индустриального мира, всего человечества. И жаль лишь, что так долго мы находились в стороне от нее.

Во всяком случае, думаю, те, кто вкусил этот наркотик разумной организации дела в условиях экономической свободы, никогда от него не откажутся. Если кто-то захочет выбить их из этой системы — разве лишь вместе с жизнями. Просто так насадить старое, поменять идеологию, вернуться в административный идиотизм не получится. Убежден.

Глава восьмая Падает снег на мою голову

В отличие от многих российских хозяйственников, Юрий Лужков легко ориентировался в бизнес-планах, денежных потоках и экономической статистике; он не пил и не курил. Еще одна редкость в России.

(Пол Хлебников, «Крестный отец Кремля»)

Московский совет и Верховный Совет РСФСР уходят в историю

Теперь, когда читатель знает об исторической Московской городской думе, хочу рассказать о ее преемнице, возникшей после провала ГКЧП.

Сессии Московского совета депутатов трудящихся при советской власти проходили как праздник в Колонном зале Дома союзов. В нем они собирались два-три раза в год всего на один-два дня. Радовались встрече с друзьями и знакомыми. Обменивались новостями в кулуарах. Покупали книги в киосках, выставлявших дефицитные издания, продаваемые из-под прилавка. Шли в большой зал со столиками и буфетами, где красовалось все, что не продавалось в магазинах.

Заняв кресла в Триумфальном зале бывшего Благородного дворянского собрания, озаренном светом хрустальных люстр, без прений, дискуссий единогласно принимали решения 800 депутатов. Все люди заслуженные, проявили себя на разных поприщах: в науке, искусстве, медицине, у станка. Все дружно поднимали руки при голосовании. Счетным комиссиям не требовалось себя утруждать подсчетом голосов: кто «против». Все, подняв руки над головами, дружно голосовали «за».

Все решения принимались за стенами Колонного зала на Старой площади, где находились ЦК и МГК КПСС.