Москва Икс

Сурен не ответил, в кают-компанию вошел старший моторист в черных брюках и бежевой форменной рубашке, — закончилась вахта, — поздоровался и сел за ближний столик. Кольцов открыл дверцы крошечного лифта, на котором из камбуза наверх, в кают-компанию, поднимали полные тарелки, а обратно спускали грязную посуду, поставил на подъемник пустую тарелку, знак повару, чтобы отправлял наверх один стандартный завтрак, и нажал кнопку. Минут через пять тренькнул звонок, Кольцов снял с подъемника тарелки с яичницей, сосисками, жареной картошкой, на третьей тарелке сыр с маслом и хлебом и еще покрытый бумажной салфеткой стакан кофе с молоком.

Сурен взялся на тряпку, протер кожаные кресла и диванчик в другом конце помещения, затем спустился в столовую. Здесь Костя Бондарь, одетый в тельник, белую курточку и белую шапочку, протирал столы и дожидался матросов и мотористов. Он кивнул Сурену, понизил голос и сказал:

— Тут я сам уберусь. Как обстановка, капитан?

Сурен ответил, что все нормально, вышел из столовой, поднялся на два этажа, стал стучался в каюты помощников моториста, менял постельное белье, мыл ванные, вытирал пыль и пылесосил. Затем пошел на капитанский мостик, тут работы было немного. Кныш топтался возле панели управления, вахтенный матрос, сидел в кресле за пультом и молча пялился на волны.

Вернувшись к себе, Сурен сбросил матерчатую куртку и свитер, оставшись в майке без рукавов, включил в розетку кипятильник, бросил в эмалированную кружку пару щепоток чая. Решил, что сейчас можно прилечь на час, но в переборку постучал сосед моторист Кудрявцев, — три раздельных удара и три подряд. Сурен стукнул в ответ, — заходи.

* * *

Через минуту на пороге возник Кудрявцев, закрыл дверь на задвижку, присел за столик и спросил:

— Устал? Ничего, скоро втянешься. Ты раньше ходил на сухогрузах?

— Ходил, а как же, — кивнул Сурен. — Только на моей старой лоханке все было устроено иначе. Мы загружались с кормы. Ну, открывали аппарель, вроде заднего борта — и вперед.

— Знаю такие. Неудобные. Такие же, вроде сухогрузов, есть десантные корабли.

— Да, они тоже с кормы загружаются. Входят десять танков или двенадцать БТРов. Плюс морпехи. Удобств там мало. И кают отдельных для матросов нет, общий кубрик.

— Сам-то не в морской пехоте служил?

Сурен решил соврать, но перехватил взгляд Кудрявцева. Моторист смотрел ему на голое плечо, на татуировку: череп, якорь и над ними Андреевский флаг, — такие колют только в морской пехоте. Угораздило его снять свитер.

— Да, морпехом.

— А на каком флоте?

— На Северном.

Кудрявцев вытащил из-под спецовки плоскую фляжку трехзвездочного коньяка: как насчет ста грамм? Сурен покачал головой, Кудрявцев настаивать не стал, только вздохнул и многозначительно поднял брови. Да, слухи по кораблю разбегаются быстрее, чем крысы, среди своих на юте был разговор, что Сурен не от хорошей жизни опустился до уборщика, а, видно, уже хлебнул горя за пьянку. Может быть, на своем Тихоокеанском флоте он когда-то был птицей высокого полета, вторым помощником старшего моториста, а то и выше, но потом крупно проштрафился и на пьянке морской узел завязал.

Теперь вот ползает с тряпкой, замаливая прежние грехи, и хорошо еще, что подчистую не списали, дали возможность искупить вину тяжелым унизительным для мужского достоинства трудом. Тут и думать нечего: при горбачевском сухом законе, при нынешних строгостях, когда за лишнюю кружку пива тягают в вытрезвитель и шлют телегу по месту работы, — опуститься вниз, на самое дно, может любой член экипажа, это надо понимать, проявить деликатность, не лезть к человеку с вопросами. Когда Сурен сочтет нужным, тогда поделится бедами. Ничего, пару раз сходит в море уборщиком, а там сам всплывет и встанет на рельсы.

Кудрявцев приложился к горлышку и вслух заметил, что его вахта только через десять часов, за это время он три раза успеет напиться, выспаться и снова напиться. Дождавшись, когда коньяк приживется, моторист сунул в рот мятный леденец и сказал, что ходит на «Академике Виноградове» шестой год, жить тут можно, парни с пониманием, салаг почти нет. У новичка будет нормальная жизнь, если сам не станет доводить старпома и боцмана. Валюта потихоньку капает, кок хороший, кухня, конечно, не как в «Астории», но сытная, плюс десертного вина нальют, но тут лучше договориться промеж собой, чтобы не один раз в день по сто пятьдесят, а четыре дня говеть, а пятый день — всю бутылку в одно горло.

* * *