Москва. Квартирная симфония

Мизансцена в гостиной была такова: Тома лицом к стене в полном нокауте вросла в диван. Шелковая малиновая пижама скрутилась на ней, как при отжиме, оголив поясницу, верхнюю часть ягодиц и матово-гладкие, будто наканифоленные, икры. Ниспадающий к полу плед волшебным образом цеплялся краем за выступ ее позвоночника. На ее затылке намечался свежий колтун. То, что она крепко ознаменовала освобождение Виталика, сомнений не вызывало. Я присела на угол дивана. Никто из присутствующих не обратил на меня особого внимания. В пространстве объединенных комнат кроме пребывающей в забытьи Томы было еще два человека. В отсеке не обремененного мебелью кабинета на брошенном на пол поролоновом матрасе сидел, вытянув длиннющие ноги, Лёнчик и со взглядом зомби из-под нависших волос остервенело лупил по клавиатуре вздрагивающего на его коленях ноутбука. Бритый наголо новоявленный Виталик в застиранном костюме Adidas крепкой задницей врос в неизвестно откуда взявшийся высокий барный стул у стены. «У нас прекрасная семья, – не обращался он конкретно ни к кому, возведя глаза к люстре, – батя – крутой бизнесмен, родословную ведет от Ивана Грозного, ро́дная мать Татьяна – ценнейший кадр, кандидат философских наук, вторая моя мать Тома – единственная дочь летчика-полярника, Героя Советского Союза с “Золотой Звездой”, мой названный брателло Лёнчик – сын дизайнера, сам подает творческие надежды, я – горнолыжный гуру высшей лиги и бизнесмен в одном лице». Монолог сопровождался литаврами с кухни, где Можжухин, не церемонясь с кастрюлями, варганил семейный обед. «Гоголь-центр» с Кириллом Серебренниковым отдыхали. То ли Можжухин не успел посвятить Виталика в надвигающиеся перемены, то ли Тома за заздравными рюмками с присущим ей душевным энтузиазмом настроила Виталика на попытку сохранения семьи… Мог существовать и третий вариант: Виталик успел осознать неотвратимость перемен, но в качестве антистресса после отсидки ему требовался самогипноз. (Потом-то открылось, что все сказанное Виталиком абсолютная правда, но об этом позже.) Сидя на краю дивана, я подняла окончательно сползший к моим ногам плед, накинула его на мраморные икры Томы и невольно залюбовалась кожей этой женщины. Абсолютно юной, прекрасной, смуглой и нежной кожей, беспардонно выставленной на всеобщую зависть. В моем восхищении не было пресловутой сексуальной подоплеки. Просто я люблю красоту в каждом ее проявлении. Всецело отдаться театру абсурда не удалось, поскольку раздался звонок в дверь. Можжухин впустил в квартиру Юлю с одетой в деловой костюм женщиной средних лет. Пространство квартиры позволяло видеть друг друга от входной двери; мы обменялись кивками, я осталась сидеть на диване, дабы не мешать осмотру мест общего пользования. Виталик, неожиданно грациозно спрыгнув с барного стула, ретировался в кухню. Мадам (будем называть ее так с легкой руки Можжухина) с порога проявила деловую хватку и компетенцию. До меня долетали голоса с преобладанием Юлиного: «…более трех лет… особых притязаний нет… я проконтролирую…» Голоса приближались. Проигнорировав диван с Томой, видимо предупрежденная о возможных инцидентах, мадам провела осмотр гостиной, спальни, кабинета.

– Да-а-а (тщательно простукивая стены), ремонтных работ предстоит непочатый край. Этаж низкова-ат, конечно… – из окна гостиной она изучала обширный двор. – Перепланировка, естественно, не узаконена… Вы смотрели варианты для нее? – резко обернулась она ко мне, кивнув на застывшую скальной породой спину Томы.

– Пока не было смысла, – ответствовала я.

– А вы ищите, ищите, – распорядилась мадам, – песня с ней, чувствую, может затянуться. Ну, я в целом все поняла (Юле), буду думать. О-о (глядя на часы), через пятнадцать минут у меня лекция.

Они с Юлей торопливо ушли.

Это был мой третий приход в квартиру, оказавшийся в общем-то необязательным. Я тоже собралась уходить. Виталик внезапно вызвался подвезти меня к метро. Можжухин без промедленья дал ему ключ от своей машины. Мы сели в припаркованный во дворе недалеко от подъезда приземистый «Форд», Виталик резко включил зажигание и не стал церемониться:

– У тебя есть знакомый нотариус?

– Конечно, – кивнула я, предвкушая недоброе.

– Слушай, – дергано выруливал он со двора, – есть один пассажир на Крапивенском, рядом с Петровкой, наверняка знаешь место, почти труп, нужно дарственную на меня срочно состряпать. Двадцать процентов от прибыли тебе с нотариусом.

«Та-ак, дружок, – подумала я, – старо как мир». И ответила:

– Извини, не получится, моя нотариус не по таким делам.

Виталик мгновенно потерял ко мне интерес, коряво припарковался, не доезжая до метро, я вышла, он злобно газанул в сторону центра.

Покупателем квартиры стала именно мадам – преподаватель юридического факультета МГУ, тогда кандидат наук. Называть фамилию не буду. Она в качестве профессора по сей день трудится на преподавательской ниве. Тогда на принятие положительного решения ей понадобилось три дня.