Москва-Лондон

— И на меня. По приказам батюшки своего творил несуразное... Уж больно страшен да грозен батюшка мой... Забил бы за непослушание до смерти... Жену свою, матушку мою...

— Кто таков воевода?

— Разбойник, великий государь, убийца и душегубец страшный, сатана... сатана сущий! Истинного имени его не ведаю. Воевода и воевода — иначе никто его и не называл. Батюшка повсюду таскал его за собою...

— Где тот обоз, что с дворянином моим был в Москву отправлен?

— Пропал... истинный бог... пропал... словно на ветру разлетелся... Я сам почти трое суток искал его, потом вместе с батюшкой все облазили, все обшарили — нет и следов-то его, не то что самого... Куда дел его воевода — не узнать теперь: голову его отрубленную подкинули нам вскорости. Видно, Господь Бог...

— Не касайся святого, вор! — крикнул царь и сильно притопнул ногою.

— Пошто... пошто сына... сына моего убил? — послышался вдруг хриплый, обрывистый голос князя Бориса.

— Да ты в уме ли, князь? — спросил Иван, нагибаясь к лицу князя Бориса.

— Отдай... сына моего отдай... Нашто он тебе?

— Отдам. Но и ты отдай мне мое.

— Чего?

— Обоз тот!

— Нету его... Воевода в болото с собою утащил...

— Все ли в челобитьях верно про тебя указано, князь?

— Отдай... сына...

— Бери... Рядом стоит...

— Этого... этого сам... сам бери... себе... сгодится... на дела твои...

— При уме ты, князь, при уме! Игры со мною игрываешь!

— Кончать его следует, государь! — жестко проговорил Адашев.

— А ты, князь Курбский?

— Да.

— Ты, князь Мстиславский?

— Да.

— Ты, князь Курлятев?

— Казнить.

— Ты, святой отец?

— Мой долг нести всем людям милосердие, но не смерть, — тихо проговорил игумен Левкий.

— А ты, сын князя Бориса?

— Казнить, казнить его, государь пресветлый!

— Вот и казни! Топор ему!

— Государь... — подал было свой голос Левкий.

— Ступай прочь, монах! — гневно крикнул царь. — Здесь некому отпускать грехов! Ступай, ступай себе в обитель свою, да молись поболее, чтоб людишек таких было поменее. А вы чего возитесь, палачи? Подогнать? Ужо... Ну, княжий сын, руби голову отцу своему!

— Го... го... государь великий...

— Руби, вор!

Стук...

Сначала — топора...

Затем — упавшей на пол головы князя Бориса.

Топор застрял в дубовом теле плахи...

Алексей, точно его душили, хватал воздух ртом, а затем без сознания рухнул на пол у отсеченной им головы отца...

— И этого! — приказал царь. Потом, скривив губы в усмешке, добавил: — Оповестите о казни воровской семейки...

— Кто, государь? — срывающимся от волнения голосом спросил князь Курбский.

— Вы, князья! Кто же еще, коли не самые ближние?

— Когда, государь?

— После победы над Казанью! После, но не до нее!

Князья облегченно вздохнули и перекрестились. Царь, по их убеждению, принял единственно правильное решение, и теперь им стало гораздо легче дышать, хотя тошнотворный комок, подступивший к самому горлу вместе с ударами топора, никак не исчезал...

Царь увидел мужика, уткнувшегося лицом в каменный пол подземелья.

— А тебя, человек княжий, как казнить за воровство твое?

— Головою... головою... государь великий... — стонал распростершийся ниц мужик, ударяясь в такт словам головою об пол.

Царь укрыл улыбку, мимолетную, скоротечную, в густых усах своих и бороде. Глаза его немного посветлели — словно крохотная песчинка неба залетела в это страшное, мрачное подземелье...

— Головою, говоришь, раб Божий? — тихо проговорил он. Вдруг сорвался с места, в несколько огромных шагов подошел к распластавшемуся телу мужика, обеими руками схватился за его одежонку на плечах и резким движением поставил онемевшего от ужаса человека на ноги. — В очи, в очи мои гляди! Ну! В очи! Так... Запомни миг сей! Коли до поры, покуда велено будет, о казни бояр твоих болтать станешь, то не только голову, но и шкуру твою допрежь с живого сдерут, а язык вырежут и прожевать заставят! А теперь — ступай себе в конюшню мою. Завтра к обедне приду — чтоб все прибрано было, точно в горенке невестиной! Коней моих выхоль — объезд войскам моим учиним. А ты бы, Алексей Федорович, жалованье новому конюху моему приличное положил — царев слуга, не княжий... Головы боярские... и эту — побиту... в монастырь снесите, Левкию, пусть приготовит их да заморозит... до поры... Потом на кольях в Вологде выставим — народу нашему в утешение. Наместника туда ищи — нового человека, на жалованье государевом, не на кормлении. Хватит кормить волков... ненасытны они... руку кормящего их так и норовят отгрызть напрочь... Волк — он и есть волк... Когда подберешь такого человека, мне покажешь, без того не шли. А покуда правителя временного послать туда надобно. Этого сам пошли. Дьяков тоже гони всех прежних с Вологды — новых ставь, толковых да честных... хорошо бы таких же, как ты сам, Алексей Федорович. Ну все. Начали день во здравие, кончили — за упокой... Господь с вами.

И, сильно стукнув дверью, он покинул подземелье.

1 Лорд-мэр Сити — ежегодно избиравшийся представитель самых крупных компаний Лондона для руководства деятельностью городского совета и его административных органов.