Москва-Лондон

В каюте Чанслер любезно предложил гостю:

— Не хотели бы вы принять чего-нибудь от простуды и других недугов, ваша честь?

— А что у вас есть?

— Джин, виски, водка, херес и им подобные снадобья от всех болезней...

— Благодарю вас, капитан, вы чрезвычайно любезны, и я рад знакомству с вами. Пожалуй, я бы действительно принял что-нибудь из этих ваших «лекарств». Но сначала дело. Вы действительно уходите сегодня

в Портсмут?

— Да, ваша честь.

— Превосходно. В таком случае на основании закона, о котором вам надлежит знать, вам придется принять на свой борт некий государственный груз...

— Но все мои трюмы полны, ваша честь!

— Поздравляю вас с такой удачей, но этот груз легко разместится и на палубе, дорогой капитан.

— Что вы имеете в виду, ваша честь?

— Преступника, осужденного мною... с присяжными, разумеется... на пять лет строгого тюремного заключения. Наша городская тюрьма, к сожалению, не в состоянии обеспечить надлежащего... гм... ухода за подобными субъектами, и мы вынуждены с попутным судном отправлять их в другие места... с подходящими условиями...

— К вашим услугам, ваша честь... — обреченно вздохнув, проговорил Чанслер. — Законы я знаю и чту, хотя очень сомневаюсь, что все они разумны...

— О, в этом не уверен ни один судья на свете, но они есть, и это самое главное! — воскликнул судья. — Не будете ли вы так любезны распорядиться насчет погрузки этого преступника?

Чанслер приказал матросам внести на корабль валявшиеся в прибрежной пыли носилки и прикрепить их к носовой мачте.

Судья вручил Чанслеру большой пакет со множеством сургучных печатей, заставил капитана расписаться в особой ведомости, подробно объяснил, где и кому передать узника, выпил полпинты24 джина и покинул наконец корабль.

Через два часа они снялись с якоря и подняли паруса. Свежий ветер легко подхватил «Белого дракона» и понес корабль к югу...

Стоя на капитанском мостике, Чанслер частенько поглядывал на узника, но тот не подавал никаких признаков жизни. Наконец Чанслер решил убедиться в том, что судья не подкинул ему покойника или чего-то в этом роде. Передав штурвал вахтенному матросу, он подошел к своему нежданному пассажиру и спросил:

— Эй, послушай... кто бы ты ни был... ты еще жив?

— Не... не... м-м-м... — едва слышно донеслось из сети.

Чанслер позвал боцмана. Недолго посовещавшись, они решили освободить невольного «крестника» судьи Брайтона, чтобы поближе познакомиться с ним. Когда несчастного развязали, им оказался почти голый мужчина, скрученный толстыми веревками. По палубе начали растекаться ручейки крови...

— Ого, — покачал головою Дуглас, — да с этим парнем поработали на славу, черт подери...

— Режь веревки! — приказал Чанслер. — Покойником мы его всегда успеем сделать...

Вот так они и познакомились — Ричард Чанслер и Чарли Смит.

История Смита была совершенно рядовой и обычной для Англии того времени.

...Однажды ранним утром на небольшую крестьянскую общину, что испокон веков распахивала плодородные земли едва заметных возвышенно-стей на полпути между Норичем и Уиндемом, в графстве Норфолк25, напали вооруженные до зубов люди двух соседних джентльменов и трех их йоменов26. Они уничтожили все общинные внутримежевые знаки, сожгли полевые навесы и другие хозяйственные постройки, наглухо огородили

поле, распахали его и засеяли кормом для овец27. Осенью по бывшему общинному полю уже неторопливо расхаживали его новые обитатели, нагуливая своим хозяевам драгоценное золотое руно...

Обезземеленные крестьяне в гневе и отчаянии бросились искать правду и защиту в Нориче, а затем и Лондоне; но быстро проев все свои пенсы

и имущество, превратились в таких же нищих и бездомных бродяг, какие тысячами скитались по дорогам Англии, или сбивались в бесчисленные банды лесных разбойников, или расползались по самым темным и грязным притонам городов, расплачиваясь за убогий приют и скотское содержание своими костлявыми телами, или за свиную похлебку становились рабами на оловянных и серебряных рудниках, угольных копях, мануфактурах

и мастерских. В одном только Лондоне с его стотысячным населением буйствовало не менее двадцати пяти тысяч этих бедолаг, ограбленных мошенниками и «обглоданных» овцами! Разоренное, обесчещенное английское крестьянство стиралось с лица родной земли...

Однако Чарли Смит с такой жалкой участью мириться не хотел. Он был младшим из сыновей в большой семье крестьян и уже приглядел себе невесту. Осенью главы обоих семейств решили обвенчать детей и выделить им для начала три акра28 земли, по полтора от каждой стороны. Но обрушившаяся на общину беда спутала все их карты. Убедившись в бесполезности своей борьбы с вопиющим произволом всевластных землевладельцев, большая часть общины, и в том числе семья Чарли Смита, решила попытать счастья в Шотландии29, где, по слухам, у лендлордов были не столь длинные руки и острые зубы...

Но Чарли решил остаться. Он задумал огородить семейный участок Смитов на захваченном поле. И огородил — почти в самом центре новоявленного пастбища!