Москва-Лондон. Книга 1

Подъехав к сеннику, возница соскочил с саней, развернул лошадей и заставил их сделать несколько шагов назад, пока сани не уперлись задком в сено, почти впритирку с санями воеводы, друг против друга, чтобы можно было видеть и слышать собеседников, не выходя из их саней — у тайной этой встречи не должно быть соглядатаев…

Теперь девушки не видели ни князя-наместника, ни разбойника-воеводу, но зато они отчетливо слышали не только каждое слово, но даже, казалось им, само дыхание двух этих людей, тайная встреча которых представлялась им такой же невозможной и неправдоподобной, как объятия земли и неба, ада и рая, Господа Бога и Сатаны!..

— Здравствуй на долгие годы, княже, — заговорил воевода.

— И ты не помри бездельно… Ответствуй, как дело сделано?

— А дело — что тело: коли ноги из заду растут, так и удача тут как тут…

— Не юродствуй, смерд! — резко оборвал князь. — Не в станице своей… Кратко говори да лишь по делу! Ну!

— Не серчай, княже, все слажено как сряжено. У поворота заболотного стрельцы твои в обратный путь завернули, как им тобою и велено было, а уж за тем поворотом мои детушки за работу взялись… Исправно все сотворили, княже, любо-дорого поглядеть было… Кабы…

— Кабы — язык от бабы! — отрезал князь. — Что дворянин?

— На колышки вздели его, сердешного… Однако…

— С женою его каково обошлися?

— По совести, княже, по совести — детушкам своим там же ее и пожаловал. Оголодали, сердешные, так ее замяли, что…

— Тьфу… черти… Жива ли?

— Бог ведает, черт знает… В стану-городу нашем долго бабе не протянуть, однако… Ить…

— Ладно… Сам об ей озабочусь… Доставишь… коли твои умельцы до смерти ее не затерли… Чада дворянские каково ухожены?

— Сыночка, звереныша истинного, на потеху и усладу детинушкам своим в стан отправил, а там его…

— Тьфу… — брезгливо сморщился и сплюнул князь. — Сатанинское племя… прости господи… А девка дворянская?

— Покуда в землянке… хоромах моих хозяина-господина своего дожидается…

— Тебя, что ли?

— А что с бою взято, то свято, княже! Только вот… — тяжко вздохнул вое-вода, — моя ягодка да не в мой рот будет кладена: ужо поутру, как меня, воеводу своего, хватятся, сорвут сладку ягодку да всем товариществом…

— Следов, следов много… воевода липовый! В прежние времена после тебя мусора не оставалось… На печь пора! Ожирели, видать, мозги, что у хряка стоялого…

— Не гневись, княже, — глухо сказал воевода, — ибо во гневе от истины правда отлетает…

— Ишь пророк — мыслишек много да все без ног… хм… хм… Обоз-то цел ли?

— Что у монахини…

— Где схоронил?

— Того места никто, окромя меня, не ведает…

— Ладно… Сам туда обоз вел?

— Сам не мог — людишек своих вокруг себя держал. Двоих тем часом туда и отправил…

— Где они теперича?

— У Господа Бога, царствие им небесное… прибрал сердешных… справные были мужики… кровей не страшились…

— Отмолим, Бог даст… Доставишь обоз в Ярославль!

— Туда же?

— Вестимо…

— И деньги — тоже там?

— И они. Где только ты их, прорву эдакую, копишь?

— У Бога под мышкой, чтоб не грызли мышки!

— Не смей Бога метить! У котла у адского зарываешь — тому веры больше…

— В аду не быть — богатства не скопить… Сам о том получше иных прочих ведаешь, княже…

— Но-но, попридержи-ка язык, коли не лишний! Страх, я гляжу, потерял вовсе! Не доводил бы меня до гнева праведного — сам ведаешь, каков он! Когда в путь отправляешься?

— Немедля… Охрану дай, княже. От волков, а паче от людишек лихих… Не ближний путь-то, чай…

— Десяток лучших ратников своих с огненным боем дам я тебе. В Яро-славле же… — Князь многозначительно замолчал и поднял указательный палец правой руки кверху.

— Сам ведаю, — зловеще усмехнулся воевода, — первый ли раз: до Ярославля они пасут меня, а там я передаю их Господу Богу из рук в руки…

— Не богохульствуй, смерд! За Всевышнего взыщу да за себя добавлю! Все! Убирайся с глаз долой! Людишки мои уже ждут тебя по ту сторону забора. Ну, с Богом…

— С Богом-то завсегда легче: коли на себя твою беду возьмет, чужую тебе распожалует, вовсе без беды не оставит… Однако не все еще дела от зубов отлеплены, княже.

— Чего еще?

— А грамотку мне на поместье дворянское? А службу царскую? А кормление?[99] Полюбовного договора меж нами и митрополит не отнимет!

— Не отнимет… — мрачно согласился князь. — Мое слово что креста целование…

— Ну да, ну да… Только целовал ястреб курочку до последнего перышка… — тихо проворчал воевода. — Гляди, княже… Слово давши что одежку снявши: жить-то можно, да не на людях…