Москва-Лондон. Книга 1

И жил бы слушок этот вечно, записали бы его на свои нетленные страницы монастырские летописцы, если бы не всевидная, удивительная, поражавшая своих доморощенных владык и обывателей, а также иноземцев, послов и торговцев, неослабная, нежная, трогательно-заботливая и редкостно красивая любовь Ивана и Анастасии.

Не слишком уж часто в истории человечества бывали счастливыми браки царей, королей, императоров и им подобных правителей людских. Союз Ивана и Анастасии был поразительно счастливым. И не будь он таким коротким — всего-то тринадцать лет! — кто знает, так ли ужасно сложилась бы последующая русская история: ведь именно слишком ранняя (и Иван был абсолютно убежден — насильственная!) смерть обожаемой жены разбудила в царе Иване IV невообразимого тирана и даже изверга, который, вполне возможно, так и заснул бы вечным сном в тайниках мятущейся души, растопленный тонким и чутким умом, всепрощающей нежностью и всепоглощающей любовью прекрасной Анастасии…

…Впрочем, никто не знает, что было бы, если бы это было… Да и было ли все это так?..

Их брак был освящен митрополитом Макарием 3 февраля 1547 года, почти через двадцать дней после принятия Иваном царского титула.

И вот прошло пять лет.

Любовь, счастье, мир и согласие между Иваном и Анастасией не раз подверглись за это время немалым и непростым испытаниям.

Прежде всего, это дети, мерило, эталон счастья и долговечности любой семьи, в том числе, должно быть, и царской. 10 августа 1549 года Анастасия родила первенца — дочь Анну, умершую, не достигнув и годовалого возраста. Второй ее ребенок, Марья, родилась в марте 1551 года и умерла на шестом месяце от рождения.

Анастасия впала в глубокое отчаяние. Она готова была умереть от горя. И если бы не забота, нежность и любовь мужа, так, скорее всего, и произошло бы, ибо смерть никогда не приходится манить слишком уж долго — для нее бывает достаточно и первого зова… Иван почти неотлучно был при жене. Он на руках выносил ее в сад подышать свежим воздухом, кормил, словно малое дитя, когда она отказывалась принимать пищу, веселил всякими музыкантами, шутами и скоморохами, всячески щадил ее в это время в постели, вносил щедрые вклады в монастыри и церкви, усердно молился и соблюдал решительно все посты. Не желая расставаться с любимой женой ни на день, Иван неизменно брал ее с собою во время многочисленных поездок своих по монастырям, на освящение новых церквей и соборов, на излюбленную свою охоту или просто в гости к боярам и князьям.

Так Анастасия постепенно выздоравливала, приходила в себя, а ее любовь к мужу приобретала даже некий религиозный характер: когда тот спал, она тихонько вставала с постели и молилась на Ивана, как на святую икону! Утром в соборе она очищала душу свою, но грешницей себя не признавала…

…Сейчас, в марте 1552 года, Анастасия вновь, уж второй месяц, была беременна.

Царица сидела на своем любимом мягком узорчатом табурете, прислонясь спиною к теплому изразцу большой печи, а на ее коленях лежала голова Ивана, редковатые волосы которого она нежно перебирала своими очень красивыми тонкими и длинными пальцами. Сам он сидел на пушистой рысьей шкуре, обняв ноги жены обеими руками. Это было невыразимое блаженство — когда Анастасия перебирала вот так его волосы! Успокоение, удовлетворение, умиротворение — господи, да может ли быть спокойнее, чище и радостнее на душе, чем когда Анастасия, его голубица, его юница, самая прекрасная и желанная из всех женщин, ласкает его голову, лицо, волосы…

Почувствовав, что Ивану неприятен разговор о его многочисленных, хотя и мимолетных связях с навязчивыми придворными женщинами (и не только, кстати, с ними), Анастасия прижала голову мужа к своему животу и с улыбкой прошептала:

— А ну-кося, Ванечка, кого на сей раз Господь Бог ниспошлет нам? — Иван так крепко прижался щекою к телу жены, что та невольно вскрикнула. — Ой, миленький ты мой… не следует эдак-то… хрупкий он покудова…

— Да он вовсе еще никакой… мал… что пылинка та… куда ему колыхаться там… совсем рано еще… А будет сын! Его молю я у Господа. Ан и дочь приму со слезами радости! Но будет сын! Чудовский вон игумен Левкий будто бы намедни сон вещий видел. Всей братией своею молятся…

— Надобно вклад достойный святым отцам отрядить.

— Сотворил уже, лебедушка.

— Святого отца Левкия пожалуй. Пусть святые сны чаще про нас видит. Поближе ему к Господу Богу. Святой человек.

— Твоя правда, горлица. Немало бед от меня отвратил игумен. От врагов моих пасет… Ему верю, как себе не всякий день…

— Благослови его Господь!

— Аминь.

— Аминь. А мой заговор от человека лихого ты не отвергнешь?

— Да лишь он и спасет меня от людишек лихих, что вьются вокруг меня, словно комарье на болоте! И не спрячешься от них, и не спасешься, и перебить их всех не перебьешь…