Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма

Дорогой товарищ Берия! Простите, что беспокоим Вас: я (Л. Ю. Брик) и писатель В. А. Катанян занимаем уже больше 20 лет очень хорошую квартиру (71 кв. метр), за которую первый пай внес еще В. В. Маяковский. О лучшей квартире мы не мечтали бы до конца дней наших. Но квартира эта в 5 этаже без лифта. В прошлом году я заболела тяжелой болезнью сердца, лежала несколько месяцев. Сейчас припадки повторяются. Врачи говорят, что 5 этаж без лифта для меня гибелен. Товарищи, уже живущие в высотном доме на Котельнической набережной, сказали мне, что там еще остались свободные 3-х комнатные квартиры. Наша просьба не отказать нам в разрешении вместо нашей квартиры получить квартиру на 1 или 2 этаже в этом доме. Он стоит у реки, и я могла бы дышать воздухом, почти не отходя от дома[752].

Как и многие другие прошения, попадавшие в отдел распределения квартир в столичных высотках, письмо Брик сопровождалось запиской от авторитетного представителя московской элиты. В данном случае Брик заручилась поддержкой Николая Черкасова – знаменитого актера, сыгравшего Александра Невского и Ивана Грозного в фильмах Эйзенштейна. К тому же Черкасов в ту пору был депутатом Верховного Совета СССР. В этой сопроводительной записке актер сообщал: «Уже около трех лет я с помощью жены В. В. Маяковского Л. Ю. Брик и В. А. Катаняна работаю над образом Маяковского. Эта работа все больше увлекает меня». Таким образом, Черкасов и ручался за важность работы Брик, и подтверждал серьезность ее болезни, а значит, и ее потребность в новой квартире на Котельнической набережной[753].

Письмо Брик было одним из сотен подобных писем с просьбами, которыми в 1952 году осаждали Совет Министров представители московской интеллигенции и бюрократии[754]. Чаще всего подобные письма адресовали Берии, но также и Сталину, Молотову, Кагановичу и другим видным советским руководителям[755]. В целом здесь прослеживаются общие закономерности: большинство писем были отпечатаны на машинке, многие были написаны на почтовой бумаге; авторы писем старательно перечисляли свои профессиональные заслуги и награды, тогда как биографические сведения – касавшиеся классового происхождения, участия в войне или членства в партии, – приводились довольно скупо (хотя наиболее часто из этих трех пунктов упоминался последний). Подробно описывались текущие жилищно-бытовые условия, и в большинстве писем точно указывалось количество квадратных метров, занимаемых автором письма. Многие писали о болезнях – собственных или членов семьи, в некоторых случаях прилагали к письму справку от врача. Письма писали частные лица, просившие жилье для себя (как Брик), частные лица или группы, просившие квартиры для друзей или коллег, а также руководители учреждений. Например, в марте 1952 года президент Академии наук просил выделить 26 квартир для академиков и их семей; в тот же месяц генеральный прокурор СССР попросил семь квартир, а позже, в том же году, министр кинематографии – 14 квартир[756]. Сравнительно небольшое количество писем было прислано рабочими-строителями, которые желали получить квартиры в небоскребах. В некоторых случаях речь шла о квартирах, построенных самими авторами писем, и ни одна из этих просьб не была удовлетворена.