Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству

Городом, о гибели которого здесь упоминается, определённо является Алексин. О присутствии царевича Данияра, сына Касыма, в рядах войск Ивана III сообщают русские летописи. Ахмат требует удалить его «оттоле», т.е. из Городца Мещёрского (Касимова), что косвенно подтверждает летописное сообщение об опасениях хана Большой Орды за свою ставку, оставшуюся беззащитной перед возможным нападением служилых татар великого князя. Письмо свидетельствует о том, что провал похода 1472 г. отнюдь не принудил Ахмата отказаться от своих замыслов. Он всё ещё надеется вернуть Русь в состояние зависимости, включая выплату дани. Чтобы сохранить лицо, Ахмат заявляет, что его поход не был полностью бесполезным, поскольку ему удалось разведать пути во владения Ивана III, которыми он намерен воспользоваться в том случае, если великий князь не выполнит его требования.

Однако пока отношения сторон перешли в дипломатическую плоскость. Русские летописи сообщают о прибытии в Москву в 1474 г. большого посольства от Ахмата: «Того же лета месяца иуля 7 пришел из Орды Микифоръ Басенков с послом царевым Ахмутом Болшиа орды с Кара Кучуком, а с ним множество Татаръ пословых было 6 сот, коих кормили, а гостеи с коньми и со иным товаром было 3 тысячи и двесте, а конеи продажных было с ними боле 40 тысяч, и иного товару много»527. По всей видимости, вернувшийся тогда на Русь Никифор Басенков был ещё в 1473 г. послан Иваном III в Большую Орду с целью обсудить новое положение дел, сложившееся после событий 1472 г. Ряд русских летописей в рассказе о Стоянии на Угре вспоминают, что «тъй бо Микыфоръ былъ въ орде и многу алафу Татаромъ дастъ отъ себе: того ради любляше его царь и князи его»528. Многочисленные дары («алафа»), розданные тогда Никифором Басенковым Ахмату и его приближённым, были призваны побудить хана смириться с изменениями в отношениях с Русью, которая более не намеревалась платить Орде дань.

Однако Ахмат смиряться не собирался. Сама многочисленность ответного посольства, направленного им в Москву, призвана была продемонстрировать силу хана и подкрепить позиции его послов на переговорах. Об их содержании летописи ничего не сообщают, но ясно, что они закончились провалом. В августе 1474 г. Иван отпустил посольство Ахмата обратно в Орду в сопровождении своего нового посла: «Того же месяца (т.е. августа) 19 отпустил князь великы посла Болшие Орды Кара Кучюка, а с ним посла своего Дмитрея Лазарева»529. Переговоры в Орде также ни к чему не привели, вследствие чего в октябре 1475 г. «прибежал из Орды посол князя великого Дмитреи Лазаревъ»530. А посольство Ахмата, прибывшее в Москву в следующем году, потребовало уже личной явки великого князя к хану: «Того же лета (т.е. 1476) месяца июля 11 прииде к великому князю посол из Большие Орды от царя Ахмута Бочюка именем, зовя великого князя ко царю въ Орду, а с ним Татаринов 50, а гостеи с ним с конми и с товаром всякым с полшеста ста»531. Это требование было уже ультиматумом, после которого стало ясно, что Ахмат намерен в полной мере восстановить зависимость Руси от Орды, и поэтому новое военное столкновение является лишь вопросом времени.

Однако подобное развитие событий в Москве предвидели и давно к нему готовились. Уже в 1472—1473 гг. были установлены дипломатические отношения с Крымом. Зимой 1473—1474 гг. в Москве принимали посла Менгли-Гирея Ази-бабу, который привёз предложение хана установить отношения «братьев и друзей», т.е. равных государей, причём особо оговаривалось отсутствие каких-либо даней с Руси Крыму: «Посолъ паки твой Ази-Баба говорилъ мне твоими речьми такъ: что хочешь меня жаловати, въ братстве и въ дружбе и въ любви держати, по тому, какъ еси съ королемъ въ братстве, а другу другомъ быти, а недругу недругомъ быти. А коли мой посол къ тебе приидетъ, и ему къ тобе прямо ити. А пошлинамъ даражскимъ и инымъ пошлинамъ всемъ никоторымъ не быти. И ярлыкомъ мя докончальнымъ хочешь жаловати и правду свою на томъ на всемъ хочешь пожаловати дати»532.