Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода

«Всё своё детство, начиная с 1974 года, я провёл на дисковых толкучках, и у меня в квартире отовсюду вылезали катушки и кассеты (в основном катушки) с разной музыкой. И ещё у меня была такая привычка, которую на толкучках все знали: за неизвестную пластинку я готов был дать больше денег или отдать больше других пластинок, чем за известную, потому что все известные у меня уже были.

А кончил я тусоваться на толкучках в 1982 году. В ГУМе тогда ко мне подошли ребята и сказали:

– Ну, чего у тебя есть?

– А у вас чего есть?

Они говорят:

– Мы покупаем!

– Хорошо! – говорю.

Мы спокойно отошли за ГУМ. И они говорят:

– Ну, доставай!

Это было зимой. Пластинки лежали у меня в портфеле… Как сейчас помню, что у меня тогда были на руках альбом группы Sparks „Whomp That Sucker” и пластинка Рода Стюарта „Foolish Behaviour”…

Очнулся я со следом ботинка на голове, с разбитым носом и без портфеля, в котором ещё и паспорт лежал! Меня стукнули ногой, и, когда я отключился, у меня всё забрали и убежали! Какие-то подмосковные ребята…

После этого жена перестала меня отпускать на толкучки. Она сказала:

– Всё! Там тебя убьют! Находи способы как-то меняться пластинками по-другому!

Эти две пластинки я очень жалею, я их очень люблю. „Foolish Behaviour” – очень хорошая пластинка, а „Whomp That Sucker” – просто гениальная пластинка! Вот объявить бы розыск: найдите мне этих пацанов! Ведь где-то эти пластинки живы! Пластинки же никто по-трезвому не выбрасывает!»

Несмотря на регулярные опасные приключения, люди продолжали посещать толкучки, потому что даже самые маленькие удачи вырабатывали много адреналина, а риск и некий аферизм нахождения в ситуации, когда нужно было постоянно оглядываться и озираться, придавали этой игре азарт. Попадая на толкучку, человек оказывался под постоянной угрозой, куда более существенной, чем та, которой подвергались люди, читавшие запрещённую литературу под одеялом с фонариком. Но в то же время это была настоящая жизнь в чисто биологическом смысле, когда человеку вдруг становилось нужным его тело, а в какой-то момент становилось нужным зрение, осязание, умение ориентироваться в ситуации, в ценовой конъюнктуре. Здесь человек вдруг превращался из статиста в реальное действующее лицо…

«Да, – подтверждает Игорь Шапошников, – этот азарт и жажда иметь ту или иную пластинку часто перевешивали все доводы разума».

В конце 1960-х пластиночная толкучка забурлила на проспекте Калинина (Новом Арбате). В те времена всё там казалось особенным, всё было внове: и первые небоскрёбы из стекла и бетона, и первый институт красоты, и фирменный магазин грампластинок… Казалось, в центр столицы СССР нежданно-негаданно переместился кусочек западной жизни, которую советские граждане раньше могли видеть только в кино. Короче, сама атмосфера Нового Арбата способствовала тому, чтобы здесь, на первом этаже магазина «Мелодия» и возле него, появилась пластиночная толкучка.

Милиция поначалу никого не трогала. Около соседнего здания росло огромное ветвистое дерево, которое, наверное, ещё помнило события прошлого века, и некоторое время меломаны довольно вальяжно себя под ним чувствовали, почти в открытую обмениваясь пластинками. Но потом стражи правопорядка очухались, и коллекционеры стали завсегдатаями местного 110-го отделения милиции.

«Нас с Калининского проспекта постоянно забирали и отвозили в милицию, – вспоминает коллекционер Борис Андреев. – В дежурной части сидел майор, который уже через полгода знал весь наш репертуар. Стоило лишь показать из портфеля краешек пластинки, а он уже сам писал в протоколе и группу, и название альбома, и год издания…»

Толкучка на Новом Арбате начиналась в субботу, в десять часов утра, а после обеда многие филофонисты брали такси, скидываясь по 20–30 копеек, и отправлялись на Ленинские горы, где тусовка продолжалась с новой силой. Туда люди приезжали даже с подругами, отмечали праздники, иногда справляли дни рождения. Поскольку народу собиралось очень много, до полутора тысяч человек, толкучка на Ленгорах получила название «Туча». Кстати, сами филофонисты пластиночную толкучку называли вовсе не толкучка, а «комок». Это слово произошло от «комиссионного магазина». Поначалу говорили «коммаг», а потом слово само собой переделалось в «комок». И действительно это был комок людей, связанных одной целью.

Но если в центре, на глазах у иностранцев вязать руки молодым людям было не принято, так как можно было опозориться на весь мир, то чем дальше от цивилизации, тем милиция позволяла себе больше. Доходило до того, что коллекционеров пластинок на Ленгорах травили собаками, как матёрых преступников.