Москва-Синьцзин

— Здравствуйте. Меня зовут Мэри Ларр, — вежливо представилась вошедшая. — Собирайтесь. Я выпущу вас на волю.

— Какой славный сон, — пробормотал старик. — Свобода вас встретит радостно у входа… Вот она какая, свобода. Немолодая, но прекрасная…

Польщенная, Мэри объяснила:

— Я не сон. Я американская шпионка. А вы кто? За что вас тут держат?

Узник потер глаза, ущипнул себя за руку и только тогда понял, что всё происходит на самом деле.

— Евгений Карлович Миллер. Бывший генерал-лейтенант. Бывший председатель правительства Севера России. Бывший председатель Русского Общевоинского Союза… Много кем бывший и ставший никем. Как у них в песне поется, только наоборот: кто был всем, тот стал никем.

— Генерал Миллер? Руководитель эмигрантской боевой организации, похищенный в Париже прошлой осенью?

Фотография «арестанта Иванова» (генерала Миллера) из лубянского «дела»

— Он самый, — поклонился старик. — Был заманен на чекистскую явку своим ближайшим товарищем, усыплен хлороформом и доставлен в Советский Союз в сундуке с дырками. Прямиком в кабинет к комиссару госбезопасности Фриновскому.

Мэри отвернулась, чтобы генерал мог одеться.

— Расскажите, пожалуйста, про Фриновского.

— Что про него рассказывать? Извечный русский типаж. Малюта Скуратов. Поглумился, попугал. Схватил за бороду, говорит: «Жить хочешь?» Я отвечаю: делайте со мной что хотите, я про РОВС ни слова не скажу. Засмеялся. Мы, говорит, про твой сраный (пардон) РОВС и так всё знаем. Мне от тебя нужно, чтобы ты, второй после Деникина белый вождь, сказал на журналистской конференции что я тебе велю. Тогда будешь жить-доживать, кефир попивать. А нет — сдохнешь в подвале, под пытками, в собственной блевотине. Подержали меня во внутренней тюрьме на Лубянке. Потом сюда, в Санаторий перевели. Всё время грозят на этаж ниже спустить. К «Главврачу» водят, это здешний палач. Но пока не пытали. Наверно, боятся, что сердце не выдержит.

— А знаете ли вы чекистку Веру Сергеевну Жильцову, капитана безопасности? Красивая такая, ухоженная, лет тридцати пяти?

— Нет, не видел. Только некрасивых, неухоженных мужчин, — грустно усмехнулся старый генерал. — Я думал, что никогда больше не увижу привлекательных женских лиц. Ваш визит — нежданный и щедрый подарок судьбы. Знаете, я лишь на склоне лет научился ценить красоту зрелых дам. По молодости увлекался смазливыми мордашками. Вы чрезвычайно хороши собой, госпожа Ларр.

В такой ситуации за мной еще никогда не приударяли, подумала Мэри. Генерал ей очень понравился. Морщины у него были интересные. Рассказывали о незаурядной жизни.

— Пофлиртовать нам, к сожалению, не удастся, — засмеялась она. — Выведу вас за ворота и расстанемся. Дальше — вы сами по себе. У меня в России дела. Вы оделись?

— Да.

Миллер застегивал пуговицы на манжете. Поправил воротнички. Поклонился.

— Ну вот, принял пристойный вид, а то перед дамой неудобно. Благодарю за великодушное предложение, но бегать мне поздно, не те годы. Достойнее окончить жизнь по-бойцовски, во вражеском плену. Пыток я не боюсь. У меня действительно сердце ни к черту. От болевого шока я умру — с чувством удовлетворения и выполненного долга. Я очень признателен правительству Соединенных Штатов. Высоко ценю, что Америка не забыла о нашем сотрудничестве во времена Гражданской войны. Так и передайте тем, кто вас прислал.

Говорить, что память у Америки короткая и что о белом вожде Америка давным-давно забыла, Мэри не стала. А решение генерала вызывало уважение. Человек, обладающий достоинством, сам выбирает, как ему жить и как умирать.

Попрощалась. Миллер, склонившись, поцеловал даме руку и даже попытался щелкнуть каблуками, но в тапочках получилось беззвучно.

В 6 номер постучала — изнутри крикнули: «Минуту, сейчас открою!» И глазок на этой двери был залеплен сургучом. А засов снаружи все-таки имелся. Странно.

Действительно — открыли изнутри.

На пороге женщина в папильотках и красивом халате. Полная, грудастая. На узницу нисколько не похожа.

— Вы кто? — спросила. Выглянула за дверь. — А где дежурный?

— Я — Восьмая. Вас запирают снаружи, вы запираетесь изнутри. Как это так? — спросила Мэри. — Вы заключенная или нет?

— Еще какая! Без вины виноватая, — горько молвила Шестая. — Вы тоже на «передержке»? Чего это вас в коридор выпускают? Меня вот не выпускают. Кто у вас муж?

Ничего не понимая, Мэри заглянула внутрь. Пианино, на стене фотографии в рамочках.

— Зря вы секретничаете. Вас наверно только завезли? — продолжила загадочная дама. — Скоро поймете: всё, что здесь сказано, здесь и остается. Можем откровенничать друг с другом сколько угодно. Давайте знакомиться. Я Фаина Львовна Абрамсон. Можно просто Фанни. Очень приятно. Будет с кем поговорить, а то с утра до вечера пасьянсы раскладываю, на пианино бренчу да вяжу кофты.

— Мария Адриановна Ларцева. Можно просто Мэри.

— Зря иронизируете, — немного обиделась непонятная особа. — Я не выпендриваюсь, меня с детства зовут «Фанни». Нет, правда, чья вы жена?…Ладно. Расскажу первая.