Москва - столица

Какой это был удивительный праздник: 27 декабря 1867 г. в Москве. Манеж, превращенный в гигантский концертный зал, 700 человек оркестрантов и хористов, 12 тысяч зрителей — и несмолкающие овации после каждого исполненного произведения. Москва приветствовала Гектора Берлиоза. Тяжело больной, подошедший к концу своих дней музыкант переживал свой самый большой в жизни триумф. Московские газеты помещают восторженные отзывы.

Август Бетанкур. Московский манеж. Акварель. 1819 г.

А вот строки из письма москвича, присутствовавшего на памятном концерте: «Дорогой друг, не суди строго, что не сразу взялся за перо... В голове и чувствах полнейший сумбур — сумбур восторга. Представь себе зрелище. Маститый, убеленный сединами старец, с потухшими очами и неверностью движений, занял место в оркестре. С немалым трудом вскинул он палочку и будто по ее мановению превратился в юношу, страстного и нежного, меланхолического и восторженного разом. Только что в его сухощавой согбенной фигуре была одна слабость лет и недуга, и вот уже она стала гибкостью и силой молодости. Поразительная метаморфоза творчества. Человечность и доброта — к ближнему, к людям, к миру — это и есть сила великого француза. Его страсти человечны, а человечность чутка и страстна».

Но это была не первая встреча Берлиоза с русскими слушателями. Композитор уже побывал в России двадцатью годами раньше — в феврале 1847 г. Причин для первой поездки было немало. Здесь и затруднительное материальное положение, которое композитор надеялся поправить, и живейший интерес к России — о ней столько говорили побывавшие там западноевропейские музыканты, в частности, только что вернувшийся с гастролей Ференц Лист. Берлиоз уже давно следил за успехами русской музыки и даже выступил в печати с подробным разбором творчества Михаила Ивановича Глинки, которого считал одним из лучших композиторов современности. Но главным, хотя и невысказанным желанием Гектора Берлиоза было попытаться найти в России своих слушателей. Во Франции его больше ценили как музыкального критика. Признание его музыки симфониста-романтика приходило трудно и было связано для автора с множеством горьких разочарований.

Здание Благородного собрания в Москве. Литография. Сер. XIX в.

И вот, наконец, после длительного утомительного путешествия по снежным равнинам, в непривычных санях, со случайными и надоедливыми попутчиками — Петербург. Переполненный до отказа императорский оперный — Мариинский театр, превосходный оркестр и особенно понравившийся композитору редкой стройностью звучания хор.

Берлиоз напишет в «Мемуарах»: «После хора Сильфов возбуждение публики действительно дошло до высшей степени. Никто не ожидал музыки, тонкой, воздушной и легкой настолько, что надо было очень внимательно слушать, чтобы ее воспринять. Признаюсь, это была упоительная минута для меня. Я только немного беспокоился за состав военного оркестра, не видя его прибытия к апофеозу, которым должен был закончиться концерт. Обернувшись после скерцо «Фея Маб», требовавшего исключительно глубокой тишины, я вдруг увидел всех моих музыкантов — их было шестьдесят — стоящими в ряд на местах с инструментами в руках. Они прошли и встали так, что никто даже этого не заметил. Блаженный час».

Далее его путь лежал в Москву Концерт в сохранившемся до наших дней Колонном зале. Овации. Море букетов. Берлиоз потом будет жалеть, что в напряжении подготовки, беспрерывных репетиций ему не удалось толком рассмотреть показавшийся сказочно прекрасным город, необычную его архитектуру. В московском Большом театре Берлиоз слушает «Жизнь за царя» Глинки — произведение, в котором, как он напишет позже, много «изящных и очень своеобразных мелодий». Уезжая после двух с половиной месяцев гастролей, Берлиоз оставляет в России множество друзей.

Прошло 20 лет. Больной Берлиоз снова приезжает к русским слушателям как к источнику живой воды. Он уверен в полном понимании его творений русской публикой. В программе концерта в Манеже — Глинка, Моцарт, Бетховен и собственные сочинения композитора. Успех превосходит ожидания. Берлиоз писал в эти дни из Москвы: «Я просто не знал, куда деваться. Это самое громадное впечатление, какое я только произвел за свою жизнь... За всю жизнь».

На устроенном в честь Берлиоза обеде к нему обращается с восторженной речью П.И. Чайковский.