Москва–Таллинн. Беспошлинно

Ядранка верила в то, что остается легко исправимой православной прихожанкой, преданной далекому мужу Милану и сыну. Муж был на восемь лет моложе её, работал в дорожной полиции Белграда, жил со своими родителями и воспитывал их сына. Ядранка тоже любила семилетнего Душана, Душку, но у них в семье давно сложился своеобразный уклад: она пропадала по полгода, — уезжала за товаром в Китай, затем за аксессуарами в Италию, на летний сезон отправлялась торговать в Черногорию. Милан звонил ей два раза в неделю, тянул басом: «Ты мой живот, ты маленький мышь…». Иногда плакал в трубку, и Ядранка его утешала.

Она быстро закончила уборку, приняла душ, намазала лицо и грудь кремом и расположилась на кухне выпить еще кофе. Запах дорогой косметики и кофе давали ощущение покоя, и отчасти даже избранности.

* * *

С вокзала Стас отправился в кафе на Малой Бронной. Утро в родном городе выглядело таким благостным, что он почти успокоился.

«Женственность Москвы неоспорима: округлость, стихийность, все выстроено на случайности и кажущемся хаосе. Москва подобна трудящейся природе, конечно, в ней много уродливого, но и прекрасное нарастает и пробивается быстро. Сила богини-матери здесь проявлена мощно. Ну, а человек гадит как всегда, так уж повелось почему-то. Таллинн с его шпилями очень мужской город, рассудочный и стойкий. При более тесном общении суховатый. Питер тоже, но Таллинн — это к тому же импозантный иностранец, что для женщин всегда притягательно».

Стас ревновал Ларису к Таллинну, к тому что она скрылась от него среди устойчивых вертикальностей.

Таллинн и Москва, как и они с Ларисой, недолго были вместе, и потом расстались, сейчас у них период необщения. Когда боль пройдет, они, Москва и Таллинн, возможно, смогут «поговорить об этом», осознают, что обе стороны что-то получили от со-существования, и хорошее тоже.

Стас загляделся на щебетавших за соседним столиком девушек. Какая энергия! Какая самодостаточность. Пока они по-прежнему стремятся украсить себя, эротично обнажаются — а жарким летом в Москве было впечатление будто толпа девушек и женщин ходит по городу и ездит на метро в нижнем белье, — пока они так себя демонстрируют, значит, все же думают о мужчинах. Но законы взаимодействия полов явно меняются, трансформируются на наших глазах. Кажется, зарождается модель нового совершенного человека, возможно, андрогинное существо.

Можно ли разгадать планы природы по этому поводу? Проблема продолжения рода человеческого, подумал Стас, скорее всего, не является неразрешимой. Могут продлить срок уже живущим, могут разрешить клонирование или там «почкование» как выразился Высоцкий. В конце концов, нас стало слишком много на планете, может, вообще уже новые тела не понадобятся — будем перерождаться в одном и том же теле… преображаться, воспитывать души. Другой вопрос показался Стасу более загадочным: куда в случае андрогинности будет направлена энергия, которую называют сексуальной? На что пойдут мегатонны энергии, которые раньше выбрасывались в космос во время оргазмов? Или возможны какие-то внутренние, предположим, творческие оргазмы?

* * *

Он открыл дверь в квартиру матери своим ключом, вошел. За кухонным столом сидела Ядранка в неглиже. Стас застрял в дверях кухни; почти обнаженная женщина смотрела на него и улыбалась, ее тело на кожаном диване сияло, загорелая кожа мерцала луной на морской глади.

— Садись, — она мягко хлопнула ладонью по диванчику, на котором сидела, — я-то распужалась, — обозначила она эмоцию, которая никак не читалась на ее безмятежном лице, движения скорее говорили об обратном. Ядранка уже не сидела нога на ногу, держала бедра свободно, можно было разглядеть и подробности под прозрачными трусами и бюстгальтером.

— Извини, должен был позвонить, что приехал.

«Интересно, она всегда так одевается под одеждой — почему я раньше не почувствовал ее особенной нарядности?».

— Ништа.

Стас смотрел в пол и восхищенно улыбался. Ядранка приосанилась и продолжала пить кофе, весело поглядывая на него, затем рассмеялась и повторила приглашающий жест.

Он взял в шкафу чашку, налил минералки из холодильника, старательно не глядя на красиво упакованное тело. Успел разглядеть лишь бедро и пышную ягодицу, композиция выглядела впечатляюще.