Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Черепнин 1978 – Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв. М.: Наука, 1978. 420 с.

Черепнин 1965 – Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда // Древнерусское государство и его международное значение. М.: Наука, 1965. С. 128–278.

Шамбинаго 1936 – Шамбинаго С. К. Повести о начале Москвы // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 3. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1936. С. 59–98.

Шиллинг 1985 – Шиллинг М. Колокола-памятники, колокола мира и нецерковные колокола в ГДР // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 294–302.

Экземплярский 1891 – Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период. Т. 2. СПб.: Изд. гр. И. И. Толстого, 1891. 474 с.

Якубовский 1932 – Якубовский А. Ю. Феодальное общество Средней Азии и его торговля с Восточной Европой в X–XV вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Ч. 1. Л.: Изд-во и тип. изд-ва Акад. наук СССР, 1932. С. 3–52.

Янин 1983 – Янин В. Л. «Черный бор» в Новгороде XIV–XV вв. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М.: Изд-во Моск. гос. ун-та,1983. С. 98–107.

Spuler 1943 – Spuler B. Die Goldene Horde: Die Mongolen in Russland. 1223–1502. Leipzig: O. Harrassowitz, 1943. 556 s.

II. Москва и церковь в эпоху Средневековья

Владимирская епархия и Москва

Истоки складывания «особых» отношений московских князей и высших иерархов Русской церкви, сыгравших столь значимую роль в формировании будущего российского единства, надлежит искать во временах намного более древних, нежели период возвышения Москвы. Это объясняется в том числе и тем, что на протяжении долгого времени этот упомянутый летописью лишь под 1147 г. город оставался на периферии политических процессов Северо-Восточной Руси, а затем, наконец, серьезно усилившись, оказался, по сути, включенным в уже сложившуюся систему власти, в которой разные институты (вече, князь, церковь, позже – ордынский фактор и др.) взаимно дополняли и уравновешивали друг друга.

Историки не однажды высказывали мысль о том, что большое значение в определении «лидерства» потомков Ивана Калиты среди прочих представителей разраставшегося Рюрикова рода сыграла благоприятная по отношению к ним позиция митрополитов, резиденция которых на северо-востоке в начале XIV в. располагалась во Владимире, а затем была перенесена в Москву. Именно от древней Клязьминской столицы унаследовала Москва свое значение церковного центра. Однако чтобы понимать суть процессов, позволивших последней получить значение такого центра, следует разобраться с вопросом о причинах возникновения центра епархии в самом Владимире, который на рубеже XIII–XIV вв. приобрел и статус резиденции русского митрополита.

Нелишним будет напомнить, что для создания отдельной для Северо-Восточной Руси митрополии серьезные усилия прилагал еще Андрей Боголюбский, добиваясь санкции на это от Константинопольского патриарха. Успехом этот замысел увенчаться не мог: в Царьграде ревностно следили за соблюдением собственных интересов, а потому попытка Андрея Боголюбского добиться в 1162 г. от патриарха санкции на создание на Руси второй митрополии с центром во Владимире-на-Клязьме, к которому этот князь особенно благоволил, оказалась обреченной на провал [Воронин 1962: 22–50]. Разрешения на эту акцию не последовало, так как в Византии не желали создавать второй центр митрополии, еще более удаленный, чем Киев, видимо, справедливо решив, что подобная мера ослабит зависимость Руси от патриарха в церковном отношении.

Итак, митрополия во Владимире создана не была, более того, в течение всего XII – начала XIII в. он даже не имел своего епископа, оставаясь (как и малозначимый в то время городок Москва) в церковном отношении подчиненным Ростовскому архиерею. Ситуация изменилась во время междоусобных войн между сыновьями Всеволода Большое Гнездо, разгоревшихся сразу по смерти в 1212 г. их грозного отца. Кстати, тогда же на страницах летописей все чаще начинает упоминаться Москва.

Началось все с того, что в 1207 г. Всеволод отправил на Ростовский стол старшего из своих сыновей Константина. Это являлось во многом знаковым моментом: впервые за долгое время в городе вновь появился собственный князь. Владимирцам тогда, возможно, казалось, что повода для беспокойства нет: княжич будет «смотреть из отцовой руки» и не станет проводить не согласованной с ним политической линии. Однако на деле все оказалось гораздо сложнее.