Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Представляется, что во многом в контексте противостояния Владимира и Ростова следует рассматривать и открытую в 2015 г. уникальную надпись на стене Спасо-Преображенского собора в Переяславле, сюжет о которой вошел в один из новостных репортажей центрального телевидения (телеканал «Россия»). Текст надписи содержит сообщение об убийстве князя Андрея в 1174 г.: «Месяца июня 29 убиенъ бысть князь Андреи своими паробкы, овому вечная памят, а симъ – вечная мука». Далее следует перечень убийц, сохранившаяся часть которого включает как упомянутых летописью, так и лиц, ранее историкам неизвестных. Предположение, согласно которому аналогичные надписи были сделаны и на храмах других городов Северо-Восточной Руси, выглядит вполне логичным. Однако при этом следует обратить внимание на то, что одной инициативы властей (и светских, и церковных) для этого было недостаточно. Официальный характер надписи сомнений не вызывает, но жители городов (члены городской общины) относились к своим храмам весьма ревностно, что исключало волюнтаризм и в данном случае. Потому такая акция, на какие бы конкретно города она ни распространялась, должна была иметь поддержку среди прихожан – все тех же свободных общинников. Не исключено, что подобные граффити могли появиться не сразу после убийства Андрея Боголюбского, а значительно позднее – во втором десятилетии XIII в., когда северо-восток был охвачен новой волной междоусобиц, последовавших после смерти Всеволода Большое Гнездо. В тот период противоречия между Владимиром и Переяславлем, с одной стороны, и Ростовом – с другой, вновь обострились, и память об Андрее, умалившем значение Ростова, могла стать своего рода идеологическим знаменем.

Итак, мы можем констатировать, что поступок Всеволода не был чем-то совершенно из ряда вон выходящим, однако мира земле он не принес, и новый конфликт братьев-соперников начался буквально с последним вздохом великого отца. Юрий являлся теперь великим князем Владимирским. С этим не мог смириться ни Константин, ни стоявшие за его спиной жители Ростова, все еще думавшие вновь подчинить себе Владимир. В этом была главная предпосылка для последующих усобиц, и именно это делало политическую ситуацию в Северо-Восточной Руси до крайности неопределенной. Положение усугубило еще и то, что другие князья предпочли также извлечь выгоды из этого спора, примкнув к той или иной стороне.

Первоначально военные действия были достаточно вялыми и больше напоминали бряцанье оружием. Уже в 1212 г. Юрий ходил ратью к Ростову, но все завершилось миром. Через некоторое время князья-противники встретились недалеко от Юрьева-Польского. Этот «снем» (съезд) должен был способствовать выработке компромисса. Но достигнуть его ввиду непримиримости сторон было крайне сложно, а потому противостояние продолжилось. В нем все более активно участвовали младшие Всеволодовичи. Один из них – Владимир, получивший первоначально после смерти отца Юрьев, по наущению Константина попытался закрепиться в Москве. Другой – Святослав, напротив, покинул Константина и получил от Юрия освободившийся Юрьев-Польский.

В 1213 г. Константин снарядил экспедицию против Костромы. Город был сожжен, а жители его уведены в плен. Противники же старшего из сыновей Большого Гнезда совершили поход под Ростов, где также нанесли ощутимый урон местным жителям. Но опять дело до поры завершилось миром, скрепленным крестным целованием [ПСРЛ, т. VII: 118]. Однако можно предположить, что мир этот был более выгоден Юрию и Ярославу, поскольку сразу после его заключения братья отправились под Москву, для того чтобы выбить засевшего там Владимира Всеволодовича, что и было ими осуществлено (Владимир вынужден был уйти в Переяславль Южный, где во время нападения половцев попал в плен и несколько лет провел в степи [ПСРЛ, т. VII: 119]). Видимо, одним из условий того договора было как раз возвращение Москвы под влияние Юрия, вот на этом основании и можно утверждать о большей выгоде от соглашения для Владимирского князя [Фроянов 1995: 696]. Но это вовсе не было полной победой, так как Ростов не утратил свой военный потенциал, хотя, видимо, ростовцам стало окончательно ясно, что переломить ситуацию собственными силами у них пока возможности нет.