Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Еще со времени зарождения отечественной исторической науки в этом разгоревшемся после кончины Всеволода споре за власть усматривали, прежде всего, личный конфликт в великокняжеской среде. В. Н. Татищев даже поместил в своем труде часть переписки, которая якобы имела место между Юрием и Константином и смысл которой как раз именно в частной ссоре за старшинство, подогреваемой советами бояр (см.: [Татищев 1995: 187]). Данное сообщение вызывало, впрочем, недоверие еще у Н. М. Карамзина [Карамзин 1991: 578], но, действительно, трудно не согласиться с тем, что мотивы личного ущемления должны были сыграть не последнюю роль в развитии этого противостояния. Однако, конечно же, более важным было другое: объективными причинами назревавшего конфликта был не спор братьев-князей, а борьба друг с другом Ростова и Владимира – двух частей некогда единой Ростово-Суздальской земли. И. Я. Фроянов в своих работах наглядно показал, что за спиной Константина стояла община Ростова, желавшего остановить возвышение «мизинного» Владимира. Равным образом притязания Юрия опирались на силу великокняжеской столицы – города на Клязьме. И Всеволодовичи, злоумышляя друг против друга, прежде всего находились в рамках политического курса, определявшегося интересами «своих» городов [Фроянов 1995: 691–697]. Во всех межкняжеских спорах нельзя не видеть решающее участие и значение ростовцев, владимирцев, переяславцев. Не оставались в стороне также и жители более мелких городов, например, Москвы, представители которой, видимо, уже тяготились зависимостью от Владимира-на-Клязьме, а потому охотно приняли к себе независимого от великокняжеской столицы князя Владимира Всеволодовича, который ориентировался на союз с Константином (читай: с Ростовом). Таким образом, Москва – один из примеров младших городов-пригородов, которые, почувствовав собственный потенциал, стремились играть на политической сцене много бо́льшую, нежели прежде, роль. Москва активно включится в эту борьбу и станет ее безусловным лидером, но произойдет это уже на новом историческом этапе.

В результате подобного рода противоречий между городами-землями Северо-Восточной Руси в этот период произошло дробление Ростовской епархии на две новых – собственно Ростовскую и Владимирскую. Особенностью русских епархий была их достаточно большая площадь и сравнительная стабильность границ. Однако в XIII в. прежний Ростовский архиерей Иоанн почел за лучшее удалиться на покой, а вместо него поставлены были два епископа во Владимир и Ростов. Летопись под 1214 г. сообщает: «Иоанн, епископъ Суждальскыи отписася епископьи всея земля Ростовьскыя и пострижеся в чернеце в монастыри в Боголюбомь» [ПСРЛ, т. I: стб. 438].

Что же толкнуло архиерея на такой шаг? Для начала несколько слов скажем о жизни самого Иоанна. До своего поставления на кафедру в 1190 г. он был духовником Всеволода Большое Гнездо[188]. На основании некоторых наблюдений Е. Е. Голубинский посчитал, что новый архиерей, возможно, был выходцем из белого духовенства [Голубинский 1997а: 354].

Примечательно, что, прибыв на северо-восток из Киева после хиротонии, Иоанн посетил прежде всего Ростов, затем Суздаль и, наконец, Владимир. То есть архиерей подчеркнул значение города на берегу озера Неро как центра собственной епархии. Впрочем, возможно, что для этого есть и более простое объяснение: маршрут епископа проходил по Днепру и далее по Волге, то есть Ростов был ему ближе по пути. Любопытен, однако, факт, что в тот период по странному стечению обстоятельств в Ростове оказался и сам великий князь: «тогда сущю великому князю Ростове в полюдьи…» [ПСРЛ, т. I: стб. 408].

Нужно сказать, что борьба за первенство между центрами Северо-Восточной Руси велась и в идеологической сфере, а для того времени это означало в сфере религиозной. В Ростове еще в 1164 г. во время строительства нового храма были обретены мощи святого Леонтия – одного из первых местных архиереев [ДП: 126]. Теперь же епископ Иоанн позаботился об установлении местного праздника этого святого. Кроме того, Иоанн сам написал службы вновь прославленному подвижнику [Голубинский 1998а: 60–61] (см. также: [Ключевский 1989: 10–11 и др.]). Интересно, что празднование это закрепилось на тот момент лишь в Ростове, и даже во Владимире, который формально являлся частью епархии Иоанна, оно первоначально, видимо, не прижилось [Голубинский 1997б: 390, 390–391; Хорошев 1986: 63].