Москва - Варшава

Но остается первый вопрос: что можно было искать в номере у покойницы?

Нет, конечно, они не устанавливали «жучков» — для прослушивания мертвых «жучки» не нужны. Они искали что-то очень определенное, что-то конкретное.

Что?

Какие-то указания, куда она собиралась направиться отсюда, в какую страну, в какую область мира? Зачем им это? Чтобы взять на себя её очередной заказ, который она уже не смогла бы выполнить? Допустим… Через три недели после её смерти — в точке Х, известной только ей — погибает заказанный ей человек. Тогда если кто и попытается связать Мари Мишон с Богомолом, то откажется от этой версии. Для всех, обладающих тайной информацией, Богомол будет считаться исчезнувшей на три недели позже.

То есть, им необходимо отвести следы — и выиграть время после её смерти. Отчаянно необходимо, если эта версия правильна.

Второй вариант. Они искали что-то, способное и после её смерти представлять для них смертельную опасность.

Это «что-то», в таком случае, должно быть внешне очень безобидным — но для знающих людей разоблачительным наотмашь.

Но тогда… Она знала, кому стоит опасаться любой мелочи, которая может вдруг оказаться в её вещах!

Да, картина прояснялась. Она довольно улыбнулась.

— Марион! — позвала она.

— Да? — сиделка появилась немедленно.

— Будьте добры, принесите мне мою косметичку…

Сиделка, с понимающей улыбкой, пошла за косметичкой. Принеся косметичку своей пациентке, она заметила:

— На вашем месте, я бы в жизни не стала переживать из-за того, как выгляжу. Вы — такое совершенство, что, право, кажется лишним что-то к нему добавлять.

— Спасибо, — ответила Богомол. — Но ведь вас самим известно, как мы, женщины, можем переживать из-за внешности, и насколько неизлечим этот комплекс. Мне сейчас кажется, что на мне лица нет!

— Вы слишком мнительны, — сказала Марион — похоже, вполне искренне.

«Мари Мишон», ещё раз благодарно улыбнувшись сиделке, открыла пудреницу и поглядела в маленькое зеркальце. Можно было и не глядеть — она и так знала, что впрямь хороша и выглядит сейчас не хуже, чем обычно, Златовласка с переливчатыми, почти переменчивыми глазами, умевшими менять цвет от черного до цвета морской волны в солнечном луче. Сейчас её больше волновало другое. Она ощупывала донышко пудреницы — и не находила царапин, которые должны там быть.

Конечно, она и на память помнила надпись: «d. t. c-r. J. D. Qb 31.07. 98.», что означало не сокращенное французское «От всего сердца. Ж.Д. Квебек, 31 июля 98 года», а было нехитро зашифрованным номером счета, с которого, через сеть корреспондентских счетов, последний заказчик (мнивший, что эту сеть нельзя распутать) перевел ей деньги. Последние две цифры, указание года, вообще были ни при чем — дописаны, чтобы «надпись на подарке влюбленного» выглядела без малейшей неестественности — а у остальных надо было брать порядковый номер, но не в латинском, а в русском алфавите — то есть, например, первая «Д» означала не «4», а «5». Просто и надежно: сама не запутаешься, а другим ничего не скажет.

Нет, Богомол всегда играла честно и, если заказчик её не подводил, то и она о нем забывала. Но всегда стоило иметь подстраховку на случай неожиданностей. Да, память её никогда не подводила — но ведь кто знает, в какой момент память способна заартачиться и встать на дыбы. Самый памятливый человек хоть раз в жизни, да что-нибудь забывал. Зная, что выход на заказчика хранится не только в её памяти, она чувствовала себя спокойней.

И вот теперь пудреницу подменили. Но ведь это означало ещё одно: за ней следили настолько тщательно, что успели выяснить, пудреницей какой фирмы и какой марки она сейчас пользуется. Учли все до мелочей — а она даже не заметила слежку, хотя прежде такого с ней не бывало!

Но ведь пудреница всегда была при ней, и в номере она пудреницу не оставляла! Охваченная желанием проверить свою догадку, она совсем упустила это из головы. Догадка подтвердилась, но… Значит, подменили не в номере подменить могли только в тот момент, когда её после взрыва отвели назад в банк, сумочку несла одна из сотрудниц, и минут пятнадцать сумочка лежала в нескольких метрах от потрясенной и ничего вокруг себя не видящей «Мари Мишон».

Выходит, пудреницу подменил тот парень, которого она заприметила в банке?

Зачем тогда было обыскивать номер? Проверить, не оставила ли она ниточек к заказчику ещё где-нибудь?

Слишком много возникает несуразиц и противоречий…

Но линия её действий яснее некуда: надо разбираться с заказчиком, который, скорее всего, и заказ ей дал фиктивный — только для того, чтобы поставить ей ловушку и убрать!

Что ж, тем хуже для него. С ней уже очень давно никто не осмеливался шутить таких шуток, и её ответный удар будет не только местью, но и хорошим уроком на будущее для всех, у кого череп слишком толстый, чтобы его прошибало с одного урока.