Москва винтажная. Путеводитель по московским барахолкам

– Друг, – коротко отвечает Семён, не выдавая меня, за что я благодарен безмерно, потому как вместе с сигаретным дымом сырой апрельский воздух наполняется информацией, не подлежащей разглашению.

– Вовсе нет, зачем фальшивка? Как раз наоборот. Очень даже настоящая. И заключение эксперта имеется. Я копию иностранцу вручил. Вот только товарища на выходе из Вернисажа менты завернут. Они у нас прикормленные.

– А полиция зачем? – удивляюсь. – Он же честно сторговался и купил на рынке.

– Вопросов нет, – соглашается Жжёнов, смачно посасывая сигарету. – Наш иностранец так и скажет: мол, пацаны, всё честно, купил на рынке. И экспертизу обязательно предъявит. Менты бумагу изучат, репу почешат и с умным видом заявят, что с картиной XIX века ему таможенный контроль не пройти. Для вывоза антикварной картины, понимаете ли, надо заключение Минкульта.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Да-да, вот и иностранец так же спросит, а ему популярно, на пальчиках объяснят: Минкульт должен дать «зелёный свет», что данная картина ни разу не культурно-историческая ценность.

– Небось сам Мединский придумал, не к ночи будет помянут! – поддакнул Семён, должно быть уже слышавший ранее эту замутнённую схему.

– Не слабый геморрой, да? Но есть вариантик попроще: достаточно предоставить фискальные документы, подтверждающие покупку картины в художественном салоне. На таможне это автоматически снимет все вопросы. А кстати, как удачно, смотрите, и салон. И вот наш доверчивый иностранец устремляется к дверям магазина, где его уже поджидает Глебушка…

– Рустам, – поправляет Семён, – сегодня смена Бедросяна.

– Ничего себе схема! – говорю я, догадываясь, что иностранцу неслабо впарят услугу оформления.

– Ага, – ухмыляется «Жжёнов». – Так что и скидка возвращается, и друзья зарабатывают.

– А если он не согласится? Ну, попробует получить документы официально.

– Официально? Шутишь? Да у него сегодня или завтра самолёт. Какой на фиг Минкульт? Там документы оформляют 30 дней. Наша бюрократия самая бессмысленная и беспощадная в мире. Чур меня, чур!

Забавно, что неделей позже я натолкнулся на того самого Рустама, который по вторникам, четвергам и субботам принимал иностранных клиентов с «нерастаможенной» живописью. Он не был похож на жулика. Пожилой мужчина с голодным небритым лицом, в костюме пассажира метро. В одной руке Бедросян держал надкусанный тульский пряник, в другой – чиркал шариковой ручкой по бланку. Вышел на него случайно, а было это так. Накануне я прошёлся по самой оживлённой части вернисажа и увидел несколько написанных от руки объявлений, что-то вроде «Сдаётся место» и номер телефона. Вкрадчивый мужской голос на том конце провода осторожно осведомился о моей капиталоёмкости и честно предупредил: «Торговля искусством – это не та ниша, которая будет процветать по нынешним временам». Пришлось признаться, что отношение к торговле имею весьма посредственное. «В таком случае ничем помочь не могу, – ответил голос в трубке, но, неожиданно смягчившись, добавил: – Хотя, возможно, твоя тема будет интересна моему приятелю. Запиши-ка телефон…»

Хозяин места рекомендовал своего знакомого как человека с редкой, но набирающей популярность профессией – байер. Есть оказывается такое ремесло, молодое не только у нас, но и в Европе, где оно зародилась всего несколько лет назад. Рустам Бедросян оказался тем самым байером. Позже я узнал, что в среду по утрам на вернисаже появляются такие вот люди, которые отбирают и закупают вещи для частных коллекций, антикварных магазинов и арт-салонов, московских и иногородних. Обычно в это время на рынке час пик, как в метро. Людей так много, что не протолкнуться. К обеду толпа идёт на убыль, ажиотаж спадает. На следующую неделю всё повторяется снова.

Вскоре выяснилось, что мой собеседник не только обладатель редкой профессии, но и автор нескольких десятков работ, выставленных в художественных галереях Москвы, Софии, Стокгольма, Нью-Йорка и Вены, действительный член Российской Академии художеств и член Президиума Совета при Президенте РФ по культуре и искусству. Ко всему прочему он оказался замечательным и остроумным рассказчиком.