Москвичи и черкесы

Эпоху, к которой относится действие повести, можно определить 1838–1842 годами. Командиром Кавказского отдельного корпуса был в это время Евгений Александрович Головин (1782–1858), человек образованный, но преждевременно одряхлевший, без воли и характера. Военные способности его, по общему отзыву, не поднимались выше уровня посредственности. Ермолов, с обычной ему колкостью, говорил, что Головин столько же военный человек, сколько он, Ермолов, – митрополит. При Головине совершилась в гражданском управлении Закавказья печальной памяти реформа барона Павла Васильевича Гана, которую, по выражению Ермолова же, Головин почитал даром небес, ниспосланным для счастья Грузии. С такими свойствами ума и характера, да еще при постоянном желании подладиться к мнениям влиятельных лиц в Петербурге, Головин не пользовался на Кавказе должным авторитетом и доверием. Еще менее мог он противодействовать постоянно возраставшему влиянию Шамиля.

Войсками на Кавказской линии и в Черномории командовал тогда, после кончины славного Вельяминова, Павел Христофорович Граббе (1789–1875). Самонадеянный и высокомерный, он с трудом переносил зависимость от Головина, постоянно воевал с тифлисским штабом и добился наконец того, что самостоятельно сносился с Петербургом о предположениях относительно военных действий в районе Кавказской линии. Такой же самостоятельностью пользовался и начальник Черноморской береговой линии Н. Н. Раевский.

Г. И. Филипсон в своих «Воспоминаниях» подробно рассказывает о том, как ловкий Раевский мало-помалу освободился от непосредственного подчинения и Головину, и Граббе.

Таким образом, на Кавказе не было единства власти, а следовательно, и единства действий. Каждый отдельный начальник имел свою политику и вел свою войну. Военный министр, князь Чернышев, был, конечно, уверен, что держит в своих руках все нити кавказских дел и направляет их к определенной цели. Но кто же не знает, что значит управлять военными делами за две тысячи верст? Система разделения местной власти на этом не кончалась. Каждый отдельный начальник, если пользовался доверием высшего, мог вести войну по своему усмотрению. Таков был начальник правого фланга Кавказской линии Григорий Христофорович Засс. Он пользовался в свое время даже далеко за пределами Кавказа громкой известностью как гроза черкесов, называвших его шайтаном, т. е. чертом. О его подвигах и военных уловках ходило множество легендарных рассказов, которые он умел поддерживать и распространять. Начальствуя кордонной линией, он имел всегда возможность под тем или иным предлогом предпринимать набеги в неприятельские пределы. Ловко составленные реляции доставляли награды участникам этих экспедиций. Поэтому приезжая молодежь с особенной охотой просила о прикомандировании к штабу начальника правого фланга. Засс ласкал людей со связями и давал им способы к отличию. За то благодарные «фазаны» с восторгом рассказывали во влиятельных петербургских гостиных о чудесных подвигах шайтана. Немецкий путешественник профессор Карл Кох написал о Зассе даже целую монографию, основанную на рассказах земляков героя по Остзейскому краю.

Нельзя отрицать, что Засс был замечательно храбрый офицер, отличный наездник, хорошо знал черкесов, обладал всеми достоинствами партизана. Но, предоставленный самому себе, он дал волю своим инстинктам и обратил войну с горцами в особого рода спорт, без цели и связи с общим положением дел. В этом сознаются даже и те, которые относились к нему вполне благоприятно. Так, Г. И. Филипсон говорит, что польза рыцарских подвигов Засса оказалась впоследствии очень сомнительной. В 1842 г. Засс был удален с Кавказа с зачислением по кавалерии. Одновременно с ним остался не у дел и П. Х. Граббе, которому было поставлено в вину именно покровительство Зассу, как свидетельствует князь М. С. Воронцов в своей переписке с Л. П. Ермоловым.

Подвигам генерала Засса, этого легендарного героя, и посвящена значительная часть «Проделок на Кавказе». В повести он, конечно, нигде не назван по имени. Но прозвище «черт» и описание происхождения и наружности («пришелец от стран Запада, беловолосый, с длинными рыжими усами») не оставляют никакого сомнения в том, что дело идет о Зассе.