Мост в белое безмолвие

Он захватывает вилкой почти прозрачный ломтик пеледуйского лосося и, проглотив, прополаскивает его вином. У него это здорово получается. Спрашивает:

- А вы заметили, что в Пеледуе вода местами соленая?

- Нет, хотя... Да, в самом деле...

Я начинаю хохотать. Бывает же так: случайно встреченный в Ледовитом океане капитан через десять лет объясняет мне, почему уха, сваренная Антсом Вийдалепом как-то вечером на Пеледуе, оказалась такой соленой. {210} Раньше с ним ничего подобного не случалось. Мы позволили себе деликатно намекнуть ему на это. Он растерялся и почувствовал себя несчастным. Наверно, я никогда не воскресил бы в памяти этот ничем не примечательный вечер и он навсегда канул бы в бездонные колодцы памяти, но вот он снова со мной, вместе с воспоминанием об опрокинувшемся над водой ракитнике, возле которого мы остановились на ночлег и разожгли костер. Почему бы мне и не смеяться, если этот мир, пройденный вдоль и поперек, стал таким по-домашнему обжитым. И при этом он совсем не уменьшился в размерах, - во всяком случае, для меня.

- Ну вот, теперь вы все знаете, - говорит приветливо капитан.

Ход моих мыслей не остался для него незамеченным, и мы становимся еще ближе друг другу. Вот тогда-то он и спрашивает, читал ли я Ницше. Нет, не читал, то есть последний раз читал в средней школе, но с того времени столько воды утекло, и к тому же теперь Ницше я предпочитаю Пеледуй.

- Как же вы перезимовали?

- И не говорите! Деньги все вышли, топливо кончилось, все кончилось. Ловили рыбу, ходили на охоту. Справились.

- А весной к вам вернулась команда?

Вопрос не предполагал ответа, поскольку судно находится в море. Но старпом начинает тихонько смеяться, а капитан отвечает:

- Каким это образом я мог ее вернуть, раз у меня не было фонда зарплаты?! Я был рад-радешенек, когда в Пеледуе удалось сторговаться с ребятами из девятого класса. "Ускоренное обучение в условиях практического плавания" - так это выглядело на бумаге. Мне не хочется называть этот корабль детским садом, они оказались славными и работящими ребятами, но все-таки это дети, понимаете? В лучшем случае они катались по реке на лодке. Мы с ним, - кивает он в сторону старпома, - стоим на вахте по очереди каждые шесть часов. Можете понять, что это значит?

- Честно говоря, нет. Да и мало кто это может понять.

- Вот то-то и оно.

- Внимание, у нас есть еще третья бутылка, - сообщает старпом. {211}

- Может, оставим на завтра? - предлагает капитан.

- Мы же не алкоголики, чтобы пить каждый день, - впервые за все время открывает глаза и рот радист.

И - пык! Бутылка открыта.

НА ПРЕКРАСНОМ ГОЛУБОМ ДУНАЕ

Сигнал тревоги доходит до сознания одновременно с громким дробным стуком в дверь.

В коридоре стоит смущенно улыбающийся паренек, которого я вечером видел играющим с капитаном.

- Вы просили разбудить вас, когда будем уходить. Сейчас четыре часа, снимаемся с якоря.

- Послушай, ты тоже с Пеледуя?

- Тоже, - ответил он удивленно и бросился бежать, но в конце коридора быстро оглянулся на бегу.

Предрассветный рейд с сияющим огнями океанским теплоходом медленно удаляется. Певек еще не сверкает окнами, там пока властвуют синие ночные тени, только клювы портовых кранов ненасытно заглатывают каменный уголь и высокие жестяные трубы электростанции выбрасывают его в небо облаком сажи. Может быть, поэтому небо над Певеком такое темное? Дальше оно ясное, синее и безмолвное, солнце из-за розовеющих скалистых вершин пытается дотянуться до гладкой поверхности моря, которая в ответ отливает холодно и торжественно.