Мост желания. Утраченное искусство идишского рассказа

И вновь сравнение с рабби Нахманом подчер­кивает, насколько по-разному хасид и маскил пре­вращали историю в рассказ. Для хасидского пове­ствователя земные правители, которые своей во­лей правят подданными и издают указы об об­ращении евреев, жили в мире иллюзий. Земные правители, как и все прочие люди, подчиняются космической логике Торы. И только тот, кто раз­бирается в символизме Торы — в языке Псалмов, например, — мог расшифровать небесные знаки на земле. А по мнению просвещенного рассказчи­ка, земной правитель не мог сделать ничего дур­ного. Только царь обладает властью приказать на­роду, чтобы тот перестал следовать путями сле­пых и невежд. Ошибка народа коренится в зако­стенелых традициях, искажающих дух Торы, тог­да как истинное значение Торы открывается в раз­вертывании светской истории. Согласно утверж­дению Айзика-Меира Дика, история очистит на­род от его повальной глупости. А для Нахмана из Брацлава история — всего лишь этап личного и коллективного чистилища, за которым последует окончательная отмена времени вообще.

А пока история продолжает идти своим чере­дом, просвещенному рассказчику много есть о чем поведать, особенно если повествователь сам помнит почти весь девятнадцатый век и может воскресить предыдущее столетие. Поэтому Дик создал ряд мнемонических помощников, благо­даря которым читателю легче разобраться в исто­рии. Комические имена, тайные занятия, пояс, шляпа, быстрая смена плана — такими приема­ми Дик нарезал плавно текущее время прошлого на смешные фрагменты.

Отрицательных персонажей легко узнать по именам. Варварский восток звучит в славян­ских уменьшительно-ласкательных суффиксах: Боруске, Йошке, Добке, Хайцикл, или в именах с вульгарным звучанием, вроде Чортке. Гнев Дика на «непочтительность, с которой наши литовские евреи искажают и принижают свя­щенные древнееврейские имена» особенно ярко виден на примере Йошке, поскольку имя Йосеф было излюбленным для буржуазного героя- любовника⁸⁴. Еще хуже, когда мужчину зовут по имени его жены, потому что только при фео­дальном порядке самосознание мужчины, если не вся его жизнь, зависит от женщины. Ничего удивительного, что Ципе-Ентин реб Трайтл, местечковый Ротшильд, в конце повествова­ния вытеснен Хаимом-Ициком Бродзовским, единственным мужчиной в городе, у которого есть фамилия⁸⁵. В одном случае, у реб Шмайе Алитера, имя отражало сущность самого персо­нажа. «Между нами в Линове [другая анаграм­ма Вильны], — заявлял Дик на первой страни­це своего романа «Реб Шмайе, поздравляющий с праздниками» (i860), — мы говорим о ком- нибудь, кто очень занят, что он фаршмайет», — так вошло в язык одно слово для обозначения человека, который бегает и поздравляет всех во­круг с праздником⁸⁶.

Грубиянов и негодяев в сочинениях Дика так­же можно узнать по роду занятий. Хотя они мо­гут выступать под самыми разными именами, но между ними есть и нечто общее — они паразити­руют на феодальной экономике и закостенелых средневековых обычаях. Паразиты класса А — это балей-даршер, мойхехим, зогерс ун сафдоним (толкователи, прорицатели адского пламени, проповедники и плакальщики). Принадлежащие к классу Б слишком невежественны, чтобы учить Тору, поэтому они занимаются просто «расска­зыванием историй о великих людях и о чудесах, совершенных праведниками». Огромным разно­образием паразитов может похвастаться класс В: чудотворцы (балей-шеймес), помощники чтецов Торы, книготорговцы, сваты, соломенные вдовы или тести, которые ищут сбежавших зятьев; мо­лодые женщины, собирающие подаяние, чтобы выкупиться из левиратного брака. Класс Г состо­ит из самых обыкновенных бродячих попрошаек. (Некоторые паразитические профессии, такие, как канторы с дурной репутацией, также включа­ют несколько подгрупп⁸⁷.)

Легко узнаваемые по имени и роду заня­тий, все эти живые напоминания о прошлом, «которое, слава Богу, скоро будет забыто», поч­ти готовы стать отрицательными героями в каком-нибудь рассказе. Не хватает только одно­го — существенного недостатка характера, ко­торый хорошо запоминается в приложении к конкретному персонажу или конкретным усло­виям. Йекеле Голдшлегера, например, всегда можно опознать по желтому параванщику (шир­ме)⁸⁸. Ширма не только дает возможность автору рассказать о жизни негодяя и подслушать его любовный разговор, но также символизирует характер Йекеле: он мог открыть лавочку с лю­бой женщиной, в любое время и в любом месте. Желтая ширма не скрывает его намерений, а громко заявляет о них.

Чтобы рассказать о проделках паразита в «Реб Шмайе, поздравляющем с праздниками», Дик со­четает священное облачение и сакральное время. После двух пространных глав, где детально опи­сываются пять ермолок, две шляпы и удивитель­ный лапсердак Шмайе, Дик наконец начинает описывать кульминационную ночь праздника Гошана раба, когда все это ритуальное облачение выходит на первый план.