Мосты (ЛП)

– Слишком уж сильно изменился характер Монро. Его жена описывала преданного семьянина, причем такого, что готов был закрыть глаза на измену невесты и признать зачатого в результате этой связи ребенка своим. А двадцать лет спустя он превращается в человека, который направляет оружие на свою семью просто из-за подозрения, тогда как миссис Монро, по-видимому, не сделала ничего дурного. По мне так это свидетельствует о многолетнем домашнем насилии. Но из-за чего? Он просто неудовлетворен своей жизнью? Или какая-то внешняя сила преследовала их все это время? Были ли они правы в своих подозрениях в далеком прошлом?

Скалли потянулась к пакетику с семечками, который Малдер устроил между ног, и выудила несколько для себя. Она не позавтракала, что, вероятно, лишь усиливало ее недовольство.

– Думаю, ты перебарщиваешь, Малдер. Мне кажется, у нас есть вся необходимая информация, подтверждающая подобный сценарий развития событий.

– Вот как?

– Их отношения были построены на зыбкой почве, и, думается мне, так и остались непрочными. Они разошлись во мнениях еще со времен колледжа, и раздражение только накапливалось с годами.

– Как снежный ком? – Одной свободной рукой, но с впечатляющим мастерством Малдер направил машину на парковочное место у их мотеля. Только потому, что он так ревностно относился к вождению, не означало, что он не был в нем хорош. – Думаешь, у Эда Монро было больше поводов ревновать, чем признала Вера?

– Нет, ничего подобного я не имела в виду.

Малдер вздохнул.

– И что ты тогда имела в виду? – Он взял еще пригоршню семечек и затем убрал пакетик обратно во внутренний карман ее портфеля. Она положила его на колени.

– Только то, что предательство двадцатилетней давности вполне может стать движущей силой для преступления на почве ревности в настоящем, – пояснила она.

– Ладно, но почему сейчас? Если дело не в Черноглазых детях, то что послужило столь мощным катализатором?

Напарники по привычке сделали паузу в обсуждении, пока выбирались из машины и собирали свои вещи.

– Вероятно, все так просто, как сказала Вера Монро, – продолжила Скалли, поспешно шагая в сторону слабой тени, отбрасываемой мотелем. – Разговоры о Черноглазых детях, их возможные новые появления, напомнившие о схожем опыте времен интрижки Веры – все это дало о себе знать после стольких лет.

– И ты считаешь, что этого хватило, чтобы Эд вот так слетел с катушек?

– В сочетании с прочими раздражителями, такими как ведение бизнеса в текущих экономических условиях, приближение среднего возраста, взросление сына и размышления о потенциальных затратах на оплату его обучения в колледже, тогда как он мог бы помогать в семейном деле…

Малдер немного поотстал. На парковке, как всегда, было безлюдно, что давало им возможность вести разговор в неком подобии приватности.

– Ты хочешь сказать, что предрасположенность к насилию была в его характере все эти годы? Что это не было срывом?

– Я хочу сказать, что… иногда, Малдер… – она переместила ремень портфеля с одного плеча на другое, – … проблемы оказываются похороненными, а не решенными. Люди двигаются дальше без того, чтобы принять случившееся. Они думают, что время поможет им забыть, но ничто и никогда не забывается полностью. Боль ослабевает, но открытая рана будет продолжать гноиться под бинтами.

Она услышала, как шаги Малдера позади нее замерли, но продолжила уверенно двигаться к двери номера. Малдер сделал несколько длинных шагов, догнал и обошел ее, отчего она чуть было не врезалась в него.

– Ладно, теперь я потерял нить нашего обсуждения, – сказал Малдер, ловко идя задом наперед и склоняя голову в попытке установить с ней зрительный контакт, которого она тщательно избегала. – Поясни, о чем речь, Скалли.

Она остановилась, потому что он преграждал ей путь к входу в ее номер, и тихо вздохнула, не поднимая взгляда выше пряжки его ремня.

– О Монро, – плоско отозвалась она.

Малдер кивнул.

– Да, речь была о них. А теперь о чем мы говорим?

Скалли вздохнула и переступила с ноги на ногу. Она не планировала это начинать – не планировала этот разговор, да и вообще любой разговор. Она просто хотела поесть, выпить холодного чая, скинуть наконец туфли и оказаться в охлажденном помещении. Если же он сейчас выведет ее на откровенность, она может сказать что-нибудь, что…

– Я просто говорю… что вовсе не защищаю действия Эда Монро – он ведь пытался убить меня, бога ради, – но я просто говорю, что понимаю его чувства.

– Потому что?..

– Потому что некоторые вещи причиняют боль и двадцать лет спустя. В удачные дни они отходят на второй план и почти, почти забываются, но в другие дни они по-прежнему ранят. Так что я могу представить… что мистер Монро…

Малдер кивнул, по-прежнему прожигая ее взглядом, прочно удерживающим ее на месте, как если бы он фактически положил руки ей на плечи, и, черт бы его побрал, почему это не был один из тех дней, когда он демонстрировал полнейшие несообразительность и непонимание? Почему он выбрал этот день, чтобы явить ей проницательную, восприимчивую и чувствительную сторону своей натуры? Черт.