Мосты в бессмертие

– Я знаю, – произнесла Аврора торжественно. – Вы, немцы, считаете нас, венгров, нацией крестьян. Конечно! У нас на хуторах женщина, подобная мне, считается бракованным продуктом. Мне тридцать два года, а я до сих пор не замужем. Между тем у моей мамы в этом возрасте уже было трое детей. Но я не тот человек. Я долго выбирала своего мужчину…

– И?.. – немец пристально смотрел на нее.

Рука, сжимавшая бутылку с кюммелем, замерла.

– Выбрала! – весело ответила Аврора.

Ей чрезвычайно нравились и кюммель, и этот податливый немец, с тщательно скрываемым вожделением осматривавший ее фигуру.

Ее имя чрезвычайно шло ей. Аврора, утренняя заря. На мешковатой гимнастерке символ военных корреспондентов специального назначения главнокомандующего сухопутными войсками вермахта – перекрещенные перо и меч. Военная форма так же шла ей, как и имя. Авроре все приходилось к лицу, ее всюду ждали, в любой компании, в любом деле она была к месту. Равнодушная к деньгам, она никогда не бывала на мели. Ни в кого не влюбляясь всерьез, она с легкостью покоряла сердца мужчин и женщин. Она обладала завидным даром находить радость во всем. Крепко запертые для других двери с легкостью открывались для нее. Война? Она и в этом деле готова принять участие. В будапештском отделении «Берзен цайтунг» ее ценили за легкость пера и пронырливость. Почему бы вместо обзоров биржевых новостей ей не писать военные репортажи? Тут кстати пришлось и ее новое увлечение. В день именин Отто подарил ей фотокамеру. С того дня Аврора и ее «Лейка» стали неразлучны. К тому же Отто рассматривает войну как еще одну блестящую возможность для учебы и обогащения новым, редким опытом. Вот она и решилась.

Военный эшелон тронулся. За окном их купе поплыли-побежали назад необозримые пустые пространства чужой страны, усеянные островками дымящихся руин, неубранные пажити. Страшно? Ничуть! Это приключение освободит ее от докучливых ухаживаний Бианки, от постоянного нытья матери, от косых взглядов многочисленной родни, считающей ее эксцентричным, экзальтированным перестарком. Кузина Бригитта преподнесла ей на именины заколку – бант из тончайшего шифона цвета фуксии. После непродолжительных раздумий Аврора решила не обижаться на младшую родственницу, недвусмысленно намекнувшую ей на затянувшееся девство. Впрочем, шифоны и жоржеты оставлены в доме родителей, на холмах Буды. Там же, в старинном фамильном гардеробе из черного дерева, покоятся до мирных времен туфли из змеиной кожи, шляпки, сумочки. Лишь с чулками и тонким бельем, украшенным нежными венецианскими кружевами, Аврора не смогла расстаться. Все оттенки от молочного до нежно-розового хорошо выглядели на ее теле. Отто нравилась гладкость ее кожи, едва прикрытой баснословно дорогим шелком. А Бианка… Она лишь молча смотрела. Аврору возбуждало это выражение тупого, непреклонного вожделения на ее ассиметричном лице…

Внезапно стук колес затих, стало совсем темно. Аврору разбудил тихий голос немца:

– Может быть, фройляйн хочет прилечь?

Аврора открыла глаза. Немец, улыбаясь, смотрел на нее.

– Похоже, кюммель пришелся вам по вкусу, – проговорил он.

– Чему вы улыбаетесь? – Аврора угрелась в душном тепле вагона и приступила к любимейшему из своих развлечений – флирту.

– Ваш русский так же хорош, как немецкий? – немец снова улыбнулся.

– Почем мне знать? – Аврора округлив губы, выпустила изо рта сигаретный дым. – В жизни не видывала ни одного русского. Теперь имею шанс узнать, насколько хорош мой русский. К тому есть и еще одна причина…

– И несомненно эта причина самого романтического свойства! – подхватил немец.

– …Скорее семейное дело, – Аврора посерьезнела. – Я еду к жениху.

– На войне женщинам не место, – немец внезапно тоже сделался серьезным. – Мы можем воевать спокойно, только зная, что наши матери, сестры и возлюбленные находятся в глубоком тылу, в безопасности.

– О нет! – Аврора оживилась. – Мой Отто совсем не военный человек. Вам ли не знать! И потому-то я волнуюсь еще больше. Мы не успели обвенчаться. Этот внезапный отъезд… война…

– Война скоро кончится, – и взгляд, и интонации немца приняли окраску отеческой покровительственности.

Аврора слушала его, неотрывно глядя в ослепшее от дождевых струй окно вагона. Там тонули в распутице дорог моторизованные части вермахта. Украина. Какое странное слово! Вагон потряхивало на стыках. Поезд шел медленно, словно потоки чужестранной грязи затопили железнодорожные пути. Аврора рассеянно слушала назидательное жужжание немецкого лейтенанта.

– Вы мне ужасно надоели, Курт! – внезапно выпалила она.

Аврора оторвалась от созерцания дождевых струй на вагонном окне и уставилась на своего визави, который озадаченно умолк.

– Сколько вам лет? Сорок? Сорок пять? – она не стала дожидаться ответа. – Всего на десяток лет старше меня, а столько пафоса.

– Фрейлейн Аврора… – Курт будто бы даже испугался. – Я опытнее вас и имею право… я успел повоевать и в прошлую войну…