Мотив

На сходе с Больничного моста меня обогнал Шарик. Забитая снегом шерсть его дыбилась, отчего пес казался сутулым. У дверей приемного пункта пес остановился. Он яростно царапал дверь и подвывал, наверно, но все заглушал разгульный визг метели. Мне стало жаль бесприютного пса, и я подергал за сигнальную веревку.

10. КТО ТВОЙ ОТЕЦ?

Мы сидели у Данилы Петровича и попивали чай, когда нагрянул Леня-Боровок с двумя дружинниками и объявил, что, по его сведениям, в приемном пункте обосновался притон разврата. Он так и выразился — притон разврата.

— Позвольте, — засуетился Данила Петрович, одергивая серый свитер. — Это какое-то недоразумение. Разве запрещено ходить друг другу в гости?

— Ну, ты, папаша, даешь, — снисходительно ухмыльнулся Леня. — За кого ты нас принимаешь?

— А за кого тебя, Ленечка, принимать? — спросила Галка. — Проясни свою мысль?

— В гости, барышня, ходят к людям одного с собой пола и возраста, — наставительно объяснил Леня, ощупывая каждого из нас озабоченным, удовлетворенным взглядом.

— Так даже? — удивилась Галка, наивно вытаращив свои глазищи. — А кто прошлым летом упрашивал меня прийти в гости? Как куколку обещал нарядить. Сколько вам лет, товарищ Боровок?

— Но-но! Я тебе покажу «Боровок», — угрожающе захрюкал Леня. — Поживее одевайтесь-то. В отделении быстро с вами разберутся.

С Данилой Петровичем творилось что-то неладное: он никак не мог продеть руки в рукава пальто, а вместо шапки попытался навернуть на голову шарф. Моложавого, бодрого человека, которого мы видели пять минут назад, как не бывало. Неужели жизнь его так напугала, что ему уже никогда не выпрямиться, не воспрять, не оправиться?..

— Так-так-так, — возбужденно приговаривал Леня-Боровок, переступая как жеребец в стойле. — Вот и девочки появились. Все правильно. Я ж говорил? Так оно и вышло. Ну-к! Ну-к!..

Я едва удержался, чтобы не врезать кулаком в его гнусную белобрысую физиономию. Народится же такая пакость, в радость ему гадить, глумиться и безобразничать над другими людьми. И ведь в дружину пролез, чтоб сподручнее было…

У приемного пункта нас поджидал «черный ворон». Еле утрамбовались мы в его тесной, провонявшей чем-то кислым, утробе. Все были удручены. Время стояло довольно позднее, около десяти часов. После вчерашней метели установился несильный приятный мороз. Небо сияло жемчужными россыпями звезд.

У здания милиции «черный ворон» лихо, с ходу затормозил. Шофер, должно быть, таким образом выразил свое отношение к происходящему, вроде как отрапортовал, что все идет как нельзя лучше. Ему-то какое дело? Но не удержался — внес свою лепту…

Нас ввели в дежурное помещение, разгороженное деревянным зашарканным барьером. За столом сидел тот самый лейтенант, который с таким интересом всматривался в меня несколько дней назад. Рядом с ним пристроился молодой человек с весьма неприятными манерами: бойкими и угодливыми одновременно. Перед ним лежал блокнот, а карандаш он вертел в тонких, прозрачных, как у изнеженной барышни, пальчиках.

На стульях справа притулились две настороженные тети в фуфайках, опоясанных солдатскими ремнями, и старик, с виду ночной сторож какого-нибудь склада или магазина — он даже берданку с собой прихватил.

Лейтенант встал и медленно прошелся вдоль барьера, неприязненно всматриваясь в наши лица.

— А! — обрадовался он, увидев меня. — Старый знакомый. Очень интересно… Н-ну так: называйте-ка себя по порядку. Ваши ФИО. Ну вот ты, например, — он ткнул пальцем в живот Герки.

— А я свое фио забыл где-то, — вызывающе ухмыльнулся Герка и наклонил голову к левому плечу.

— Что-о? — так и взвился лейтенант, а тети испуганно и осуждающе уставились на нас. Но в это время из глубины коридора донесся шум воды, спущенной из бачка, и секунду спустя в дежурку влетел толстый сержант.

— Ба! — не дав себе труда осмотреться и вникнуть в обстановку, завопил он. — Гера Башмаков! Ты как здесь оказался?

— Тихо, Петухов, тихо, — внушительно остановил его лейтенант. — Бери-ка журнал и фиксируй. Он вот говорит, что фио свое потерял. Напомнить надо.

Сержант приблизил свои толстые выпученные губы к красному уху своего начальника и что-то быстренько шепнул ему. Недоумение отразилось на строгом лице лейтенанта. Затем оно сменилось таким выражением, какое бывает на лицах людей, неожиданно попавших в щекотливое положение.

— Ладно, Петухов, ладно, — вяло возразил он. — Записывай, как знаешь. А вы чего тут прохлаждаетесь? — накинулся он на Леню-Боровка. — Марш на дежурство.

Дружинники неохотно удалились, а лейтенант покосился на Галку и невольно помягчел: уж больно красивой выглядела сейчас Галка.

— А ты-то зачем с этим кодлом? — спросил лейтенант у нее.

— О чем вы, товарищ милиционер? — удивилась Галка. — Проясните свою мысль.

Не отреагировав на призыв Галки, лейтенант буркнул что-то одной из теть. Торопливо встав, тетя приблизилась к Витьке Аншукову. Витек выглядел даже довольным. Приключение, как видно, занимало его.

— Дыхни, — приказал ему лейтенант.

Витек дыхнул так, что тетя шарахнулась.

— Алкоголем разит? — спросил у нее лейтенант.