Моцарт. К социологии одного гения

Кстати, изменения, о которых здесь идет речь, касаются не только социального положения художника. Вместе с ним изменился и канон художественного творчества, или, говоря иначе, структура искусства. Но такие взаимосвязи нельзя продемонстрировать достаточно ясно, если, как это часто бывает сегодня, переход от создания произведений искусства для лично знакомого художнику работодателя и заказчика, то есть от патроната в искусстве, к работе для платящей публики, то есть на свободный и более или менее анонимный рынок, регистрируется в сознании только как экономическое событие и забывается главное: что здесь перед нами очень точно просматривающееся структурное изменение в отношениях между людьми, в частности усиление власти художника по сравнению с его публикой. Это человеческое изменение, это изменение баланса сил — не просто между отдельными людьми как таковыми, а между ними как представителями различных социальных функций и позиций, между людьми в их качестве художников и публики — останется непонятным до тех пор, пока привычный ход собственных мыслей у нас нацелен исключительно на выдумывание расчеловеченных абстракций. Это изменение можно понять только тогда, когда перед глазами есть яркие примеры и когда мы попытаемся понять, что оно значило для людей, которых коснулось.

Искусство ремесленное и художественное

13

Решив оставить службу в Зальцбурге и, не имея постоянной должности, доверить свое будущее благосклонности венского высшего общества, Моцарт сделал шаг, который в то время был весьма необычным для музыканта его ранга. Однако для его творчества именно это имело самое большое значение. В самом деле, в силу специфики социальной фигурации, в рамках которой музыка в Австрии той поры выполняла свою функцию, канон музыкального творчества придворных музыкантов, работавших на конкретного работодателя в соответствии с его указаниями и потребностями, разительно отличался от канона, который постепенно складывался по мере того, как нормой становилось сочинение музыки относительно свободными художниками, конкурировавшими между собой за преимущественно анонимную аудиторию. Говоря традиционным языком, с изменением социального положения и функций создателей музыки одновременно менялись стиль и характер их произведений. Особенность музыки Моцарта, несомненно, обусловлена уникальностью его таланта. Но то, как развивался этот талант и как он проявлялся в произведениях, было теснейшим образом связано с тем, что он, придворный музыкант, решил стать «свободным художником» как бы преждевременно, то есть тогда, когда развитие общества уже допускало подобный шаг, но институционально еще не вполне было готово к нему.

Проблематичность, отчаянная смелость этого поступка, однако, станет понятной только в том случае, если мы мысленно переместимся в более широкий контекст развития, ведущего от ремесленного искусства к искусству художественному, от создания искусства для определенных, обычно социально более высокопоставленных заказчиков — к искусству для анонимного рынка, для аудитории, которая в общем и целом равна художнику по рангу. Социальное существование Моцарта, своеобразие его социальной судьбы ясно показывают, что переход от ремесленничества к «свободному» художественному творчеству был не одномоментным актом, а многоэтапным процессом, центральная фаза которого, как можно видеть, в музыке наступила позже, чем в литературе и живописи. Жизнь Моцарта становится понятнее, если рассматривать ее как микропроцесс в центральной поворотной точке этого макропроцесса.

То, что обычно называют «историей» искусства, — это не просто калейдоскопическая смена, бесструктурная последовательность стилей или случайное скопление «великих» людей, а определенный порядок преемственности, структурированная и направленная последовательность, которая тесно связана с общеевропейским социальным процессом. Констатация данного факта не содержит скрытой гетерономной оценки. Она не подразумевает, что искусство «свободных художников» для рынка неизвестных им покупателей — лучше или хуже, чем ремесленное искусство, создаваемое для заказчика. Нам может казаться, что изменение положения художников, о которых здесь идет речь, было изменением к «лучшему» для них как людей; но это отнюдь не означает, что оно было изменением к лучшему и для их произведений. По мере того как меняются отношения между людьми, создающими искусство, и людьми, в нем нуждающимися и его покупающими, меняется структура, но не ценность искусства[27].