Моцарт. К социологии одного гения

Например, можно предположить, что биологические различия играют определенную роль в различиях в способности к сублимации. Можно представить себе, например, что Моцарт обладал врожденной, обусловленной конституцией, способностью преодолевать трудности раннего детства, с которыми приходится бороться каждому человеку, в необычайно высокой степени через сублимацию в форме музыкальных фантазий; но даже это очень смелое предположение. Причины, по которым в развитии личности конкретного человека определенные механизмы, такие как проекция, вытеснение, идентификация или сублимация, получают предпочтительную роль, практически неизвестны. Никто всерьез не сомневается, что в случае Моцарта, помимо других механизмов, уже в раннем детстве проявилась особенно сильная сублимационная трансформация энергий влечения. Сказанное ни в коей мере не умаляет ни величия и значимости Моцарта, ни удовольствия от его произведений. Напротив, это — мост через роковую пропасть, которую мы разверзаем, когда пытаемся отделить Моцарта-художника от Моцарта-человека.

Для того чтобы понять это единство, необходимо, правда, сделать еще несколько шагов — не очень много, потому что проблемы сублимации относительно мало изучены.

В число тех обстоятельств, которые, по-видимому, вовлечены в процессы сублимации, входят степень и направление сублимации у родителей ребенка или других взрослых, с которыми он имел тесный контакт в раннем детстве. И в более позднем возрасте ролевые модели сублимации — например, подходящие учителя — могут оказывать решающее влияние через свою личность. Кстати, часто создается впечатление, что положение человека в цепи поколений имеет особое значение для его шансов на сублимацию, — одним словом, что сублимация облегчается во втором или третьем поколении.

Леопольд Моцарт был человеком с ярко выраженными педагогическими наклонностями. Он был одаренным музыкантом средней руки и пользовался некоторой известностью среди занимавшихся музыкой современников как автор руководства по обучению игре на скрипке. Сын ремесленника, он был умным, широко образованным, стремился подняться выше по социальной лестнице и продвинулся на этом пути довольно далеко — достиг должности заместителя капельмейстера при зальцбургском дворе, — но недостаточно далеко в сравнении с тем, чего он требовал сам от себя. Поэтому всю свою жажду наполнить смыслом свое социальное существование он связал с детьми, прежде всего с сыном. Музыкальное образование сына превалировало над всеми другими задачами, в том числе и над его профессией. Мы недостаточно знаем об отношениях Моцарта с матерью, но отношения с отцом-музыкантом, обладающим сильной педагогической жилкой, ищущим удовлетворения своей настоятельной, нереализованной потребности в осмысленности через сына, в любом случае является благоприятной констелляцией для сублимационной переработки ранних детских конфликтов. Так, Леопольд Моцарт приветствовал первые попытки маленького Вольфганга сочинять музыку со слезами на глазах. Между отцом и сыном установилась крепкая связь любви, в награду за каждое музыкальное достижение мальчик получал отцовскую приязнь; и это, безусловно, способствовало развитию ребенка в направлении, желаемом отцом. Подробнее об этих взаимосвязях будет сказано ниже.

17

Возможно, будет полезно немного подробнее остановиться на той особой способности Моцарта, которую имеют в виду, когда называют его «гением». Конечно, от этого романтического термина лучше отказаться. Что под ним имеется в виду, определить совсем не сложно. Имеется в виду, что Моцарт мог делать то, чего подавляющее большинство людей делать не способно и что находится за пределами их воображения: Моцарт мог дать полную волю своей фантазии. Она выливалась в поток музыкальных образов, которые, будучи услышаны другими людьми, возбуждали их чувства самыми разнообразными способами. Самым главным при этом было то, что фантазия Моцарта выражала себя в комбинациях образов, которые хотя и оставались в рамках усвоенного им социального музыкального канона, но в то же время выходили далеко за пределы известных прежде комбинаций и содержавшихся в них эмоциональных посланий. Именно эту способность создавать инновации в сфере звуковых образов с потенциальным или фактическим посланием для других людей, с возможностью отклика от них, мы и пытаемся отразить с помощью таких понятий, как «творческий» или «творчество» применительно к музыке и — mutatis mutandis — к искусству вообще.