Мотылек

Оставалось порядка тридцати человек, которых мы направили в лекционный зал. Оттуда они выберутся быстрее, а чтобы выиграть для них время, я плотно закрыла за ними двери.

— Что, черт подери, здесь творится!!! — заорал мужчина и раздалась пулеметная очередь.

Из моего живота потекли струи черно-бардовой крови. На этот раз — моей…

Неужели, это конец?

Мотылек, встревоженный шумом, сорвался с цветка и беспокойно полетел вверх. Ввысь. На этот раз — к звездам. Чем выше он взлетал, тем ярче и невыносимей становился свет. Легкость полета, несопоставимая с тяжестью бытия. Он так хотел раствориться в вечности, Франциск, мой милый, мой нежный Франциск… но я опередила его, улетая ввысь. Далеко. Туда, где мы хотели оказаться вместе. Внезапно, все растворилось и приторный свет звезд замигал… Вспышки света и тьма… вспышки и тьма… во вспышках света я различила очертания темных ииййжи голов в зеленых ореолах. Они склонились надо мной, везли меня куда-то. Что-то кричали. Это ли рай… или ад. О боже, я убила человека… я убила несколько человек!!! Наверное, так выглядит ад. Люди кричали друг на друга, кричали на меня. Куда-то везли… Это ли души убитых мною… они склонились, желая растерзать мое тело, утащить во тьму….

Трубки, странные трубки, словно надо мной ставили опыты. Я не могла дышать, задыхалась от боли, от жидкости, от невыносимости бытия. После смерти должно быть легко. Мотылек должен был улететь и раствориться в вечности, я не могла застрять между миром живых и мертвых. Я не понимала, что происходит. Словно тонкая грань между жизнью и смертью растянулась на невыносимо и нескончаемо долгое время. Словно ни рай, ни ад не готовы принять меня. Темные стены маленькой душной комнаты все плотнее и плотнее подступали, стискивая, лишая последнего кислорода.

Свет надо мной разбился на кучу маленьких огоньков. Вновь люди в зеленом ореоле вокруг головы, прикрывая свои лица, склонились, словно коршуны, пожирающие мою плоть, раздирающие ее на части. Кровь. Много крови на их руках. Моей? Тех, кого я убила? Крови Лизы? Но боли нет, нет ничего, все в тумане и только непонятный свет и тяжело дышать…

Туман рассеялся, и на смену ему пришла полная темнота. Кромешный мрак. Я не чувствовала тела, ведь его не существовало. Невесомость. Легкость. Отстраненность от сущего. Это сложно передать словами, ведь при жизни никогда не могло случиться ничего подобного. Ощущение, несравнимое ни с чем. Как абсолютная любовь, слившаяся в поцелуе со смертью.

Франциск. Я ощущаю его присутствие, чувствую его почти на физическом уровне, если это возможно. Брезжит свет, все как в тумане. Умирающий мотылек оживает. Его прозрачные бледные крылышки дрожат, словно при дуновении освежающего ветерка. Он выкарабкается. Он сможет. Он выведет меня к свету. Да… взмах, робкий, неуверенный. Еще один, третий и вот почти сломленный, он взлетел, упал, но снова взлетел. Через силу набирая высоту, падая вниз, но выравниваясь, он двинулся к свету. Но не к звездам. К огню… к моему огню, которого я так боялась, в котором он так хотел сгореть при жизни… В этом огне очертания прекрасных пшеничных волос, Его очертания. Он протянул мне руку и, летя без оглядки, я приняла ее. Рядом. Здесь. Со мной. Мы слились в блаженном поцелуе вечности и… я открыла глаза.

— Она здесь, она открыла глаза, — переполошился кто-то.

Я не могла пошевелиться. Практические ничего не видела. Лишь слабые очертания. Звуки доносились словно из глубокой бочки. Надо мной мелькали тени, это бесы, желавшие утащить меня на тот свет. Это души убитых мною… Тени перестали плясать и начали принимать очертания живых людей. Из моего рта торчала трубка. Я не могла говорить. Горло до невозможности жгло и чесалось. Внезапно по всему телу тугим медом растеклась неимоверная боль. Настолько нестерпимая, что из глаз, расширившихся от ужаса, хлынули слезы. Я хотела кричать, но не могла из-за трубок. Слезы, словно серная кислота, больно обжигали щеки. Что-то истерично запищало и завизжало. В комнату ворвались люди, с зеленым ореолом вокруг головы, стали снова кричать и увели меня в свой мир. Туда, где невесомость тела, где полет и покой. Где только я и Его сила, Его защита. Его нежность и Его бесконечное покровительство.

— Возможно… комы… никогда…. инвалидность…

Слова, которые я вырывала из действительности, мне совершенно не нравились, хотя пока было сложно связать их в одно смысловое предложение.

— Позвоночник…. но… хорошо… надежда…

Надежда, мне очень нужна надежда. Я должна выкарабкаться. Отвратительно ощущать себя безвольной, беспомощной, слабой. Не мочь пошевелиться, даже открыть глаза!!! Я хочу открыть глаза, почувствовать кожей солнце, я хочу увидеть Его. Сейчас. Нет, СЕЙЧАС ЖЕ. Я хочу знать, что с ним все хорошо! Что мне удалось отвести от него беду…

— … лечение…

— У нас нет… такие деньги…

Слова постепенно связывались в предложения, я начинала понимать смысл.

— Не… лечение уже… большие суммы. Все хорошо… мы делаем все…

— … невозможно… кто сделал…