Мотылек

Кажется, кто-то оплатил мое лечение. Мои родители, хотя и занимаются серьезным бизнесом, не имеют в распоряжении нескольких десятков тысяч. Все деньги пущены в оборот. Как говорится — деньги делают деньги. Хотя, для лечения дочери они вполне могли разбить копилку. Но если даже четыреста тысяч, которые мы отложили в совместный фонд экстренных расходов не способны покрыть лечение, то пристрелите меня в голову. Это что же такое можно подхватить, чтобы хворать на заоблачные суммы.

— Милая, все будет хорошо, — мама сидела рядом и тихо плакала. Мне очень хотелось обнять ее и успокоить. Сказать, что вот она я — здесь. Все хорошо. Я ее слышу и все в порядке, что незачем волноваться. — Если бы ты только слышала меня. Врачи сказали, что это возможно. Что ты можешь очнуться, услышав родной и любимый тебе голос. Пожалуйста, приди к нам. Вернись, доченька. Я умоляю.

Она разрыдалась. Сердце любящей дочери не способно выдержать материнских слез. Вот и мое не выдержало.

— Остановка сердца! — закричала медсестра…

Снова туман. Снова крылья мотылька сквозь призму разноцветного света, радуга, пшеничные волосы и взгляд небесно голубых глаз со смешинками… его рука. Лети на свет. Мотылек. Борись. Из последних сил…

— Ей нужен абсолютный покой. Никакого волнения. В ее состоянии любая мелочь способна нанести непоправимый вред здоровью.

— Можно мне… на две минуты. Пожалуйста.

Я услышала голос Алексы. Алекса!!! Милая моя, она жива! Жива!!!!! Девочка моя жива… аппараты снова запищали.

— Что это? — взволновалась Алекса. Медсестры перешептывались, я их не слышала. Нет, пожалуйста, только не уводите ее, я хочу побыть рядом с подругой.

— Она вас слышит, — с теплотой в голосе произнесли медсестры. — Да, мы думаем, что она слышит вас, скажите что-нибудь.

— Эми, я здесь…

Аппараты снова запищали. Мое сердце танцевало кадриль и грозило вырваться из груди.

— Простите, но на сегодня все. Мы не можем допустить еще одну остановку. Она слишком волнуется. Возможно, не понимает, что с ней происходит. Эмили, я твой доктор. Меня зовут Ольга Павловна. Тебя доставили с серьезными пулевыми ранениями две недели назад. Сейчас ты находишься в коме, и все мы очень ждем, когда ты сможешь выбраться к нам. Держи связь с реальностью. Слушай нас. Говори с нами, хотя бы показаниями приборов. Мы должны знать, что ты реагируешь. Все будет хорошо, девочка…

Наконец-то кто-то объяснил мне, что происходит. Сердечный ритм выровнялся.

— Вот и отлично, молодец. Я знала, что ты сильная. Отдыхай.

По моим венам разлилась жгучая волна, которая унесла в просторы сна. Мне снились чудесные искрящиеся водопады. Я, прекрасный белокурый бог и несколько маленьких великолепных забияк плескались в озере, возле водопада и задорно хохотали. Нам было хорошо вместе. Вокруг, в буйных зарослях цветов танцевали бабочки и мотыльки, упиваясь солнечным раем…

— Я люблю тебя, — прошептал он, глядя мне прямо в глаза и накрыл мои губы нежным теплым поцелуем. Трепетная дрожь пробежала по телу. Я ощутила ее физически, наяву. Сладостная нега, слабость и желание проснулись. Очнувшись ото сна, я ощутила пьянящий аромат Его парфюма. Его запах, Его присутствие. Никогда в жизни я не спутаю Его с кем-то другим. Сердце вспомнило его ритм. Я боялась открыть глаза, опасаясь, что все это — очередной сон, очередное наваждение. Еще один поцелуй, легкий, как крылышко мотылька по коже… Он поцеловал мои глаза, кончик носа, щеку, я потянулась ему навстречу, изнывая от жажды, требуя поцелуя, такого спасительного и как никогда нужного. И он подарил его. Целуя так, словно видит меня первый раз в жизни, так, словно это прощальный поцелуй, словно хочет выпить меня до дна.

— Ну здравствуй, малышка, — прошептал он, едва дыша и прижался к моему лбу своим. Он так близко, хотя мне хотелось еще ближе. На миллионы шагов ближе…

— Ты наваждение, — хрипло прошептала я, не узнав своего голоса.

Я услышала его улыбку, почувствовала всей кожей. Он снова поцеловал меня, страстно закусив мою нижнюю губу.

— Разве это может быть наваждением?

— Да, — прошептала я. — слишком сладко, чтобы быть правдой…

— Ох, Эмили, моя милая Эмили…

Я открыла глаза. Виктор тянулся ко мне, чтобы поцеловать. Опешив от неожиданности, я вскрикнула не своим голосом:

— Что ты творишь, Вик, уйди.

Он замер. Очевидно, когда мне снился сон, я целовалась со своим бывшим женихом. Вот ведь подстава. Теперь надумает себе невесть что.

— Но мне показалось…

— Мне просто снился сладкий сон, — невнятно протянула я. Во рту страшная сухость. Небо липло к языку, гортань чесалась. — Дай мне попить.

— Тебе пока нельзя пить. Капельницы, — он указал рукой на кучу проводов и аппаратов, которые ко мне прицеплены.

— Черт бы их побрал, Вик. Дай мне пить!

— Доктор запретила.

— Тогда тащи сюда этого доктора!

— Успокойся, пожалуйста. Все хорошо. Самое страшное уже позади.