Мотылек и Ветер

Восходящая звездочка детского футбола. Гранты, поездки, перспективы профессионального игрока, лига страны, гонорары, безбедное будущее — у родителей кружилась голова от понимания, что наконец-то они вытащили свой лотерейный билет, родив такого талантливого сына. С пяти лет гонял мяч, дважды ездил за границу на школьные межнациональные матчи. А весной сломал руку. Не страшно вроде. Но потом еще перелом. А летом стал жаловаться на боль в бедре. И Сергиус вдруг оказался на больничной койке, — тазобедренный сустав перестал расти, дистрофия хрящевой ткани и еще там что-то… латинское. Можно вылечить, — лекарства, поддержка, упражнения, — будет нормальным взрослым мужчиной, даже без хромоты. Только о спорте забыть. А если сейчас запустить, — станет колясочником. Инвалидом с усохшей ногой, неспособный ходить.

Мне нужно было самой держаться, чтобы не заплакать, глядя в распахнутые глаза ребенка, увидевшего чудо. Знал бы он, что самая дорога на свете мама и горячо любимый отец выбрали второе. Не искать помощи, а, наоборот, — второе пособие прибавится вместо спортивных гонораров. Ну и что, инвалид — не страшно, зато жив и работать не нужно. Не надо лечить и вытаскивать. Судьба такая.

— А я думал, что дедушка Лера меня обманул. Мама сказала… мама.

Поджал губы, стиснул мою руку сырыми маленькими пальцами и скривился. Я, пограничница пришла в тот момент, когда детское сердце едва не разбилось о жестокую реальность сказанных слов. Чудес нет. А письма-самолетики, которые он кидал в окошко, не долетали до его друга. Их не носили городские феи по улицам. «Это все выдумки дурака! Он собирает твои бумажки на газоне и в помойку кидает. И ты дебил, раз веришь в такое!».

А Сержик верил… запертый в комнате уже третий месяц, редко встающий с постели, с больной ногой, с суровыми и жесткими родителями — охотно и сразу поверил! Дворник подрабатывал тем, что брался за проблемы с сантехникой или ремонтом. Побывал в квартире, когда батареи на отопительный сезон проверял. Пожалел, наболтал сказок, подарил надежду ребенку.

— Я все обязательно передам.

— А потом придешь?

— Не знаю. Но если не получится, ты на меня не сердись. У фей много дел, и они должны всюду успеть.

— А вас много?

— Не очень.

— А ты?.. Ты?

Дверь распахнулась и женщина ввела в комнату парня лет двадцати. Она помогла принять ему ванну, помыла голову и натирала волосы полотенцем по ходу движения. На соседний диван — на его «детскую» половину комнаты. Сержик жил в одной со своим старшим братом. Мальчик вцепился в мои пальцы и второй ладошкой, с ужасом смотря на мать, которая мельком бросила взгляд на нас и буркнула:

— Чего наревелся-то? Ты уже взрослый, а в сказки только малыши верят. Ты же взрослый, а, Серги?

Странный вызов — не похожий на остальные. Выбивался из привычных уже тем, что я общалась с тем, кто был на грани, взаимодействовала не только словами, но и физически — давая понять, что я не его фантазия, а вполне себе живая. Мать он не боялся, она его никогда не обижала, всегда была ласкова, — ребенка напугало это столкновение, и меня на самом деле никто не увидел.

Я наклонилась к нему, поцеловала в лоб и шепнула:

— Мне пора.

Поднялась, забрала коробку и вышла через дверь. Через проходную вторую комнату, коридор и в подъезд. Не заперто. Для меня. А за порогом ощущение знания жизни целой семьи исчезло. Редко за все мои вызовы я попадала на детей. Они сами по себе очень редко были на грани, это прерогатива взрослых. А тут уже второй за короткое время. Девочка с чудом, и этот мальчик с волшебством.

Сон

Перезвонила Роберту, как вернулась в город с вызова. Говорила долго — и про Гулю, попросив одновременно проверить или заново опросить людей, соседей или бывших коллег, других исчезнувших — помнят ли? Рассказала про семью Хольта, уточнила — есть ли возможность связаться с ювеналами или другой службой, чтобы повлиять на родителей и начать его лечить? Адрес Цезаря, друга и товарища по футбольной команде, Роберт пообещал найти. Номер отца или матери точно раздобудет, имя ребенка редкое, таких мало. Если не один на весь Сольцбург.

Дома у Юргена я застряла у двери, сняв сапоги и пальто и задумавшись ни о чем и сразу обо всем. На обратном пути, зашла в два магазина — в одном купила деревянную хлебницу, а в продуктовом набрала еще булок, молока и апельсинов. Сумку, пакеты — поставила на пол, сама присела на сидушку обувной лавки и сложила на коленях шарф и перчатки.

Вот так вот — по бытовому, простому и жизненному. И это после всего, с чем пришлось столкнуться… Я захватила за сегодня столько необъяснимого! Столько странного! И все же так обыденно после взяла и подумала о продуктах, о хлебе и хлебнице, о запахе цитрусов и красоте оранжевого цвета…