Мотылек и Ветер

— Как сложилось. В первый год с выпуска пробовали, но нереально собрать всех так, чтобы и свободны были и из дома отпустили без вопросов. Три девчонки уже семейные, одна в декретном… — Юрген задумался ненадолго, подсчитывая. — Четвертый год, у нее дети друг за другом.

— Поняла.

— Ты не обидишься, что не отменю? Я знаю, что это наш с тобой первый целый выходной день вместе, и вечер тоже.

— Обижусь, конечно. Ты должен забыть обо всех, раз у тебя появилась я. Какие сокурсники и родители, с работы летишь домой, садишься рядом и смотришь в глаза долго-долго.

Я хотела, как сделала однажды, качнуться и толкнуть его в плечо, но увидела, что чашку с чаем он уже поднял и держал навесу. Передумала, в плечо поцеловала, оставив на темном рукаве футболки хлебную крошку. Надеюсь, он понял, что я шучу. Мне так хотелось его развеять.

— Врушка. А сама как хочешь день провести? Если не отдельно, то я весь в твоем распоряжении до четырех.

— Не знаю.

Ответила честно. Нужно было еще вспомнить, как можно тратить свободное время, если нет цели поскорее прожить день, если он не занят работой или пограничной службой. Когда предоставлена сама себе и другому человеку.

Юрген покосился на меня и произнес:

— У меня на выходных еще одна традиция есть…

— Говори уже, где две, там и третья.

— Уборка. И вещи в стирку сдаю.

— Приглашаешь в домашнее рабство?

Он покачал бутербродом в воздухе, вроде как да, а вроде и нет. И заулыбался. Чем бы он ни был обеспокоен или в чем не уверен, но радость из него выглядывала через все чувства. Проявлялась, как солнечные лучи в толще воды. Незамутненное, теплое счастье.

— Предлагаю такой план: сейчас убираемся, потом через прачечную, погуляем, доберемся до какой-нибудь хорошей столовой для обеда, снова погуляем и в четыре разойдемся по своим делам. Ты к родителям, а я куда придумаю.

Юрген план одобрил. Я занялась пылью, кухней, а он полами и ванной. Постель всю убрали, скрутив и поставив в угол нижнюю прослойку — палас. Вооружились тряпками, а я еще и стулом, чтобы добираться до верхних полок. Вещей мало, пыли тоже. Плита без готовок простаивала, и уборка получилась быстрой — чайник, фильтр и раковина, помыла все за минуты. Холодильник затронула символически — хозяин дома хоть и был холостяком, но порядок в квартире держался постоянный и уютный. Не до стерильности, но аскетично-свежий.

На более пристальный взгляд, квартира не была огромной. Воздуха много, без хлама и лишней мебели, вот и создавалось такое впечатление. Раньше пугало, сейчас остаточно холодило, но когда сам Юрген был дома, я дискомфорта не чувствовала. Он пустоту заполнял.

— Тебе не нужно прятать ее под ванной.

Я вытирала нижние полки в холодильнике, как вздрогнула и вскинулась с корточек, когда он вывернул из двери ванной с моей коробкой. Вчера не знала — куда ее деть, чтобы он не заглянул из любопытства. Мне было слишком рано делиться, и хотелось запрятать подальше памятные вещи прошлой жизни, чтобы и о существовании их он не догадался. Забылась, не подумала, что тайник слишком прост.

— Оставь ее на полке или в ящике с одеждой, слово даю — не открою. У меня у самого есть похожая, я там свои сокровища из детства прячу. Без твоего разрешения я не полезу в секреты, Ирис.

Выдохнула и поверила.

— Положи ее, пожалуйста, в мой ящик с вещами.

Злая шутка

Мы застряли с Юргеном на остановке у набережной.

Нагулялись, надышались, наговорились о разном. Юрген умел слушать и умел рассказывать. Общение получалось без перекоса на чью-то сторону. Сказав о себе, он задавал вопрос обо мне, и из-за этого я легко делилась воспоминаниями. А дальше спрашивала о нем. И время летело.

Оказывается, день рождения у нас обоих был первого декабря, только Юрген на год старше. Его детство до двенадцати лет было почти таким же одиноким, как и мое — без друзей и общения со сверстниками, потому что порок сердца запер на домашнем обучении и физически ограничивал жизнь. С понимающими родителями ему повезло, как мне повезло с дедушкой — близкие люди, настоящая семья, доверие.

В отличие от матери и отца, Юрген не перенял династических амбиций и не рвался спасать жизни, замахиваясь сразу на великое и значимое. Ему понравилась маленькая роль. Часто попадая в больницы, он гораздо больше сталкивался с младшим персоналом — медсестрами, процедурными врачами, и решил, что будет заниматься той же работой. Незаметной, нескончаемой, но такой необходимой каждому пациенту, попавшему в положение больного. Свою работу любил, но даже после смерти друга и попадания в пограничники Юргена не снесло в спасатели всего и вся, и не переклинило на цель жизни — положить эту самую жизнь на алтарь служения людям. Он умел даже тяжелые случаи не воспринимать остро и оставлял работу на работе. Любил отдыхать. Любил тратить время на безделье или развлечения вроде компьютерных сетевых игр или чтения легкой литературы — фантастики или детективов.