Мотылёк над хищной орхидеей

Сразу же после того, как он застал Конрада со списками покупателей, раньше, чем звеневшее вслед «Я не знаю, кто ты, Рей» утихло за спиной, Рей бросился на поиски Майкла, но квартира того была пуста.

Если в первые секунды, выбираясь из дома и заводя мотор, он был уверен, что свернет проклятому ублюдку шею, то, оказавшись в его доме — таком же безжизненном, каким теперь должен был стать и его собственный — Рей почувствовал себя брошенным. Майкл ничего не стал объяснять. Естественно, он не сказал, куда улетел. Скайп тоже не отвечал, и никто из персонала не знал о нём ничего.

«Охренеть», — думал Рей, уже совсем в другом настрое возвращаясь домой. «Он сделал меня», — крутилось в голове. Иногда ещё мелькало: «За что?» — но Рею слишком легко удавалось ответить себе на этот вопрос, чтобы он задерживался на нём дольше двух секунд.

С Конрадом разговора тоже не вышло — чего и следовало ожидать. Рей хотел дать ему немного времени, чтобы тот пришёл в себя, но дни тянулись за днями, а Конрад оставался от него так же бесконечно далёк. Он все дни проводил у себя в студии, и поначалу Рей не пытался туда входить. Ждал. Конрад всегда остывал на третий или четвёртый день.

В этот раз не остыл, и Рею пришлось прийти к нему самому.

Он постучался, но, не получив ответа, осторожно приоткрыл дверь.

Пол в мастерской был усыпан осколками глины, которые захрустели под ногами, как только Рей вошёл в просторный, залитый солнечным светом, зал.

Среди других обломков Рей увидел кусочек собственной руки, и его пробрала дрожь от странного понимания, что это он расколот на части. Что Конрад сделает его ещё раз - и ещё раз разобьёт, если не сможет добраться до живого. А сделать этого он пока ещё не мог. Пока — потому что стоило восстановиться хрупкой иллюзии доверия, разбившейся на части как глиняный торс, и Конрад получил бы над ним полную власть. Убить, расколоть, предать. Рей позволил бы ему всё. Как и несколько дней назад, как и месяц назад, как и весь этот год — Рей без него не мог.

Самого Конрада Рей разглядел не сразу. Тот сидел на полу среди деревянных постаментов, покрытых чёрным лаком, широко расставив ноги, сцепив руки в замок и глядя перед собой. Глаза его казались пустыми и незрячими, и сам он был бледен, как будто лицо его выточили из белой глины.

— Напрасно, — сказал Рей, поднимая с пола кусок самого себя, — скульптура была очень хороша, ты мог бы выручить за неё миллион-другой, даже если не хотел видеть натурщика рядом с собой.

— Это не та, — голос Конрада в тишине студии казался стеклянным и неживым. Он легко кивнул в сторону - на постамент, всё ещё укрытый полотном.

Рей подошёл к нему и с облегчением вздохнул — вторая серьёзная работа Конрада всё ещё была цела. По сравнению с прошлым разом, когда Рей видел её, она стала даже немного более живой.

Он снова опустил взгляд на пол и подтолкнул носком туфли разбитый нос. Неприятное чувство, как будто на полу валяется его собственный труп, снова посетило его.

— Тогда это…

— Это другой ты, — пояснил Конрад, упруго поднимаясь на ноги. Глаза его наконец обрели выражение — в них отразилась холодная злость. — Я бы вылепил тебя в образе Двуликого Януса - но ты превзошел его, у тебя три лица. Хотя постой, есть проблема — я видел только одно. Впрочем, маска чужого тебе пойдёт. И кто там был ещё… кажется, Эйнштейн? Нет, старина Берти для тебя слишком хорош.

— Ты злишься, — после долгой паузы констатировал Рей.

— Ну что ты, моё сердце полно любовью, прощением и теплом.

Конрад остановился в нескольких шагах от него. Рей видел, как под тонкой тканью безрукавки, в которой Конрад лепил, когда было прохладно, напрягся каждый мускул. Как проступили бугры на руках. Казалось, ещё мгновение — и тот бросится на него.

— Кони, — мягко сказал Рей, — нам нужно обсудить всё, что произошло.

Конрад в деланном удивлении распахнул глаза.

— В смысле… Ты решил что-то мне рассказать? Теперь? Не поздновато, Рей?

— Поздновато, — согласился Рей. На мгновение он стиснул зубы, набираясь сил, чтобы продолжить. — Но мне было страшно, Конрад. Я боялся тебя потерять.

— Когда именно? — Конрад склонил голову вбок. — Когда снимал на камеру, когда я раздвигаю ноги перед тобой? Или когда я рвался тебе отсосать, а ты отталкивал меня и смеялся надо мной? Любопытно, о чём ты думал при этом? О том, что шлюха удалась на славу, да? И я тебя не разочаровал. Стоило выпустить меня из клетки, как я снова раздвинул ножки и облизал тебя с ног до головы. Это был тест, Рей? Какой ещё чёртов эксперимент ты ставил надо мной? В чём суть урока, который ты мне преподал? В том, что я грязная дрянь?

Рей молчал. Ничего лучше, чем подойти к Конраду и обнять его, он придумать не мог, но поза последнего отчётливо говорила, что тот не позволит сейчас прикоснуться к себе.

— Я тебя люблю, — только и произнёс Рей.

Губы Конрада дёрнулись в отвращении.

— Ты не человек, — сказал он, — ты не можешь любить.

Это самое «Ты не человек» звенело у Рея в ушах каждый вечер, когда он засыпал.