Мотылек в бамбуковой листве

– Ну, друг мой, это твое смирение объясняет – а я вот, хоть убей, не терплю их, они же какие-то бесплодные, бесполые, бесчувственные и холодные, и худородные, как черти, как представлю себе, что они в люльке копошатся крысиным выводком голохвостым, противным, аж дрожь берет, что-то в них эдакое, отталкивающее, как в хирургическом скальпеле…

– Ты мою мурлыку не обижай, – пригрозил Ламасов.

Данила и Варфоломей оглянулись на стук в дверь.

– Варфоломей Владимирович, – просунула в приоткрытую дверь свою светлую, кучерявую голову Алиса Иосифовна, мелодичным голосом звеня, – вам пришли видеоматериалы и краткое заключение от органов автодорожной инспекции!

Варфоломей подскочил к ней, взял конверт и, в самозабвении, чмокнул Алису Иосифовну в горячий, молодой, розовый лоб.

– Даня, – повернулся Варфоломей, – вот сейчас и узнаем!

– А что тебе от гаишников понадобилось? – спросил Данила.

– О, это исключительно полезные молодцы! Для нашего дела-то…

И, повернувшись к Алисе, пока нетерпеливо надрезал конверт перочинным ножичком, Варфоломей теплым голосом сказал:

– А вы, девонька моя любезная, можете быть свободны!

– Слушаюсь, товарищ лейтенант! – и она отретировалась.

Варфоломей нажал кнопку на панели видеомагнитофона, и – на секунду задумавшись, аппарат выплюнул просмотренную уже с десяток раз кассету Романова, – а на ее место Ламасов пристроил другую, полученную от органов ГИБДД, и, прижав палец к скривившимся губам, несколько долгих секунд ждал, пока щелкающие лентопротяжные механизмы, жужжащие видеоголовки, стрекочущие приемо-передающие устройства не войдут в каданс! И когда это наконец случилось, и на экране появилось долгожданное изображение, вместе с Данилой они отсмотрели видеоряд с камеры наблюдения у перекрестка, на котором было видно, как светловолосый мужчина из переулка, остановившись у дороги, тормозит черно-желтый таксомотор.

– Следующий шаг – допросить таксиста, – подытожил Данила.

Варфоломей, вдумчиво нахмурившись, обернулся и изучил глазами схему Головольницкой и маршрута подозреваемого, изучил цифры, указывающие время, и свои комментарии к ним.

– У меня в ящике стола секундомер, – неожиданного сказал он, – вот ты возьми-ка его, надевай шапку и бегом на улицу.

Спустя семь минут Варфоломей и Данила вернулись с улицы в кабинет, ухая от холода и отряхивая куртки, а Варфоломей во весь рот обнадеживающе ухмылялся, потрясая пальцем, и раздразнено-раздраженный Данила с тупым, острым как боль любопытством глядел на румяную, длинную, жизнерадостную и вдохновенно-одухотворенную физиономию Варфоломея.

Он повесил куртку, зашвырнул шапку на шкаф, а Данила ждал.

– Ну, значит, так! – потирая ладоши, сказал Варфоломей.

– У тебя мысли есть – говори, – поторапливал его Данила.

– Вот сюда погляди…

Варфоломей взял маркер, с хлопающим звуком отсоединил колпачок, подошел к доске, сместил несколько фотографий и беглым движением руки прочертил черную чуть кривоватую линию на свободном закутке, подписав над ней мелкими цифрами «114» – это, пояснил шутливо-менторским тоном Варфоломей, длина переулка в метрах, а линия – и есть сам переулок.

Теперь самое интересное, Варфоломей ткнул жирную точку приблизительно на пятнадцатом метре, отмерив расстояние в фалангу указательного пальца от начала линии, и отметил точку как «А», а другую точку, поставленную в самом конце линии, как точку «Б» – и от точки «А» до точки «Б» около ста метров, в точке «А» установлена камера Романова, а точка «Б» просматривается с камеры видеонаблюдения у перекрестка.

Данила, скрутив руки перед грудью, притоптывал ботинком.

Варфоломей, прижав палец к губам и изучая рисунок, сказал:

– …стометровку оставшуюся наш субчик должен был бы преодолеть секунд за тридцать-сорок, учитывая темп ходьбы.

– А откуда убежденность, – спросил Данила, – что он не преодолел ее за сорок секунд? Или даже за те же тридцать!

– Вот тут, – указал Ламасов на доску, – цифры видишь?

Он подступился и обвел цифры в кружок.

– Время? – сказал Данила.

– Оно самое, – подтвердил Варфоломей, – время с камеры Романова, точное время, когда наш фрукт появляется в кадре!

У Данилы глаза раскрылись, он повернулся к телеэкрану.

– …а на второй камере наш персонаж появляется спустя две минуты, – проговорил Данила, – интересно!

– Две минуты и семнадцать секунд, – уточнил Варфоломей с улыбкой, – а это – будьте-нате! – сто тридцать семь секунд.

Данила повернулся и поглядел на Варфоломея:

– Допускаю, это – наблюдение, – сказал он.

– Меня теперь таксомотор тревожит, – Варфоломей закрыл маркер, убрал в стол и опустился в кресло, – случайно ли водитель к себе убийцу подсадил… или закономерно? Может, у них какая-то договоренность была заранее, и незнакомец наш в переулке отсиживался, пока сообщник – вольный или невольный, проплаченный или случайный? – ему сигнал не подал?

Данила промолчал, перематывая взад-вперед запыхавшуюся пленку и внимательно, прильнув к экрану, изучая картинку.