Мотылёк и Фея

– Ты можешь это легко проверить – у всего рода Старейшины Борислава есть маленькая незаметная родинка на левой мочке уха,– Рогнеда с ужасом притронулась к своему уху. – Да-да: точно такая же, как у тебя, милая. Я могла появляться при совете, когда захочу, а сам Борислав часто приезжал в Город… Я ничего не сказала ни ему, ни Лайне – первый бы расторг свой брак, что могло грозить моему любимому исключением из правительства, а второй бы убил на месте. Поэтому пришлось схитрить и уехать на полгода в Уэ, лечиться от «неизвестной болезни» морским воздухом. Не знаю, почему в закрытой карете я привезла тебя сюда, в Город, и именно здесь бросила на произвол судьбы: может быть, надеялась, что Лайне услышит детский плач неподалеку от особняка и так ты, словно неизвестный подкидыш, окажешься в доме. Но Небеса решили наказать меня сильнее: когда я с мужем вышла на прогулку, свертка уже не было. Я понимаю, что глупо теперь искать какие-то оправдания – мне стоит только искать смерти.

Вдруг Рогнеда обняла мать: крепко прижала к себе её сотрясающиеся от рыданий плечи. На её щеках тоже образовались две влажные соленые дорожки от слез: может быть, сейчас всё наладится? «Да к черту прошлое!», – яростно подумала она, поглаживая смоляные волосы. Девушка готова была принять её со всеми грехами, совершенными до этого: лишь бы родной и близкий человек был рядом всегда. «Тот, кто осознал свои ошибки в молодости, сможет исправить их в старости», – вдыхая запах смоляных волос, подумала шатенка.

– Давай уедем из Города? Вместе! – с надеждой спросила дочь.

– Нет, – мать устало тряхнула головой. – Я приношу тебе одни несчастья. От меня мало проку… Знай только одно – ты первенец Старейшины Борислава…

– Смешно, – перебирая пальцами талую листву на земле, запорошенную снегом, проговорила Рогнеда. – То, за чем гналась Ксения, оказалось у неё под самым боком: я – тот самый Мотылек. Глупая княжна – одна Васса не откроет ворота. А я…

А она умирала, лежа на холодной земле. Там, наверху – мутное серое небо, засыпающее тело девушки, в котором еще теплилась жизнь. Рогнеда рассмеялась: первая картина, которую она увидела в своей жизни, было точности такое же грязное от облаков небо, она лежала в таком же самом снегу. А вот теперь – какая ирония! – должна умирать неизвестно где, оставив Вассу на попечение Небес, видя знакомый пейзаж из детства.

– В какой-то мере тебе, Олег, даже повезло – ты хотя бы встретил перед смертью своих друзей, любимую. Черт, почему я вынуждена гнить здесь одна, посреди холодного неба?! Оле-е-ег! Не отзываешься, старый черт. Ва-а-асса! Вот же какова колдунья – словно взаправду умерла. Ма-а-амочка! Мне страшно… Даже не больно – просто страшно. Боюсь я сделать шаг в неизвестность, боюсь провалиться в пропасть и не встать из неё больше никогда. Мамочка…