Мозаика Парсифаля

— Вы убеждены, что сведения о наших разведывательных операциях в Европе, которые я могу вам сообщить, стоят того возмездия, которое последует после бегства человека моего уровня? Вы готовы пойти на такой риск?

— Естественно.

— Руководство Комитета государственной безопасности придерживается иного мнения.

— Они дураки. Струсившие кролики, случайно оказавшиеся в стае волков. Мы скоро их сместим.

— Вы не думаете, что я запрограммирован? Вас это не беспокоит? Ведь моя информация может оказаться бесполезной, если не опасной. Как яд.

— Нисколько не беспокоит. Ведь вас объявили «не подлежащим исправлению».

— А может быть, я все-таки параноик?

— Чепуха. Вы не параноик, и у вас не было галлюцинаций. Вы такой, как всегда. Специалист высочайшей квалификации в своей области.

Ложь номер три. Информация о его психическом заболевании получила распространение. Вашингтон совершенно искренне признал его безумцем. Покойный Огилви подтвердил это на Палатине.

— Понятно, — протянул Хейвелок, морщась, словно от боли. По правде говоря, ему не составило большого труда изобразить страдание. — Я дьявольски устал, — продолжил он, немного опустив пистолет и чуть поворачиваясь налево. Теперь он лучше видел отражение в вокале. — Я ранен. Совсем не спал... непрерывно бегу... бегу, пытаясь осмыслить...

— Что еще за этим скрывается? — В голосе русского звучало нечто похожее на сочувствие. — Ничего сложного. В сущности принято наиболее рациональное решение, сэкономившее время и средства. Вместо того, чтобы менять коды, перестраивать структуры и системы, они решили устранить человека, который знает чересчур много. Шестнадцать лет безупречной оперативной работы и в награду «не подлежит исправлению».

Майкл еще ниже опустил руку с пистолетом, бессильно опустил голову, однако глаза продолжали косить в сторону зеркала.

— Я должен подумать, — прошептал он. — Все выглядит как сплошное безумие, представляется какой-то нелепостью.

Ложь номер четыре — самая красноречивая! Русский потянулся к пистолету!

Хейвелок развернулся, и выстрелил. Офицер ВКР схватился за локоть. Кровь проступила сквозь рукав и закапала на пол.

— Моя рука! — воскликнул он.

— Мы только приступили! — произнес Майкл, его голос, казалось, гремел, хотя слова были произнесены шепотом. Он подошел к русскому, толкнул его к стене, вытащил у него из кобуры пистолет и швырнул его в дальний угол. — Вы слишком уверены в себе, товарищ, и слишком складно излагаете факты! Так нельзя! Надо хоть чуть-чуть колебаться, чтобы объяснить возможные ошибки. У вас было их несколько.

Русский не произнес ни слова. Во взгляде его можно было прочесть ненависть и безразличие, как обычно у людей, всю жизнь учившихся ненавидеть и умирать. Они существуют под разными вывесками: Гестапо, Ниппон Кай, ООП, Военная... Есть и другие организации, но они выступают в иной весовой категории. Смерть там не входит в условия игры. Только ненависть. Их сотрудники не фанатики, готовые маршировать к смерти под грохот барабанов всепоглощающей священной ненависти.

Майкл ответил молчанием на молчание — взглядом на взгляд. Потом спокойно сказал:

— Не расходуйте зря адреналин. Я не стану вас убивать. Уже не один год вы чувствуете себя обреченным. Но будь я проклят, если пойду навстречу этой вашей обреченности. Нет. Но я прострелю вначале ваши коленные чашечки, затем кисти обеих рук. Вы не готовы к жизни с подобными травмами. Да и кто готов, по совести говоря? Особенно при нашей профессии. Вы только представьте, что самые обычные действия окажутся для вас невозможными. Действия самые простые.

Подойти к дверям, выдвинуть ящик письменного стола, набрать номер телефона, сходить в туалет. Не говоря уже о том, чтобы достать револьвер и нажать на спусковой крючок.

Русский побледнел, его нижняя губа задрожала.

— Не надо... — хрипло прошептал он по-русски.

— Надо, — тоже по-русски ответил Хейвелок. — Но вы можете избежать этого, если расскажете правду про Коста-Брава.

— Я же сказал вам, что ничего не знаю!

Майкл опустил «магнум» и выстрелил разведчику в бедро. Кровь брызнула на стену. Русский вскрикнул и рухнул на пол. Хейвелок схватил его левой рукой за лицо.

— Жаль, не попал в колено. В следующий раз попаду, причем в оба.

Хейвелок направил пистолет вниз.

— Не надо! Прекратите! — Офицер Военной контрразведки откатился в сторону, зажав раненую ногу. Он сломался. Обещанная Майклом перспектива куда страшнее смерти. — Я скажу все, что мне известно!

— Я сумею отличить правду от лжи. Мой палец на спусковом крючке, кисть вашей правой руки под прицелом. Солжете — останетесь без нее.

— Я сказал вам сущую правду. Нас не было той ночью на Коста-Брава.

— Ваш код расшифровали. Это сделал Вашингтон. Я видел его и лично послал сообщение.

— Вашингтон ничего не расшифровывал. Код был сменен за семь дней до четвертого января. Никакой телеграммы от вас мы не получали. Но если бы даже получили и поверили в нее, все равно не смогли бы ничего предпринять.

— Почему?