Мозаика странной войны

Вербовка шла по накатанному пути, и матрица, синтезированная из лучших черт со­зна­ния Стратега, Пилота, Подводника и десятка неизвестных Пилоту "родственников", уже со­би­ра­лась прочной сетью опутать почти чистые мозги Рыцаря… но вдруг ящик засигналил о сбое и вы­дал нечто совершенно неожиданное:

"Мозг слишком чужероден. Накладывание матрицы поразит жизненно важные центры. Abort, Retry, Write, Help?"

Естественно, Пилот выбрал четвертый вариант… и с некоторым облегчением услышал, что знания очередного кандидата в камикадзе носят характер, настолько непохожий на при­вычные образцы, что различия в зонах знаний выходят за рамки программы; на­кла­ды­ва­ние матрицы на привычные точки вызовет затирание другой полезной информации, и не толь­ко полезной, но и жизненно важной, а также может затронуть области, где записаны услов­ные и безусловные рефлексы; на составление подробной карты такого мозга по­тре­бу­ет­ся примерно два года и ящик станции… в общем, дальше можно было уже и не читать.

А облегчение Пилот почувствовал по одной простой причине – стоило только представить себе, что к прекрасной хозяйке замка вваливается механи­чес­кий посланник с очень коротким известием…

– У меня есть плохая новость, сэр рыцарь, – объявил он хозяину, сни­мая шлем с его головы.

– Эта штука… – не среагировал тот. – Что это? Она заставила меня вспомнить все, всю мою жизнь, все малейшие подробности, которые я считал давно забытыми… Воистину, сэр Пи­лот, вы живете в страшных мирах, если механические устройства приобрели такую власть над вашими душами…

Пилот запнулся, затем припомнил некоторые местные реалии, касающиеся в основном от­сутствия религии, всех разновидностей магии и суеверий, отнес слово "душа" к синонимам слова "ра­зум" и пожал плечами.

– Не мы им служим, а они нам, сэр Рыцарь. Но у меня есть плохая новость, касающаяся вас…

– Да?

– Вы не сможете управлять драконом. Ни один из них не признает вас…

Неизвестно, показалось ли Пилоту, или Рыцарь действительно был рад под бла­го­вид­ным предлогом отказаться от участия в чужой, кровавой, страшной и непонятной войне, но за ужи­ном он был весел, много шутил и смеялся, с интересом слушал рассказы Пилота о чужих ми­рах – в основном тоже веселые и одновременно незатейливые, а ночью Пилот был приятно удив­лен, обнаружив, что гостеприимство хозяина простирается несколько дальше, чем он пред­полагал, а юное и очаровательное создание, подсунутое Рыцарем, хоть и немного робело перед Повелителем Дракона, но владело своим мастерством настолько хорошо, что Пилот всерь­ез призадумался если не об окончательной эмиграции, то хотя бы о периодических при­ез­дах… но уже под утро, когда оба, утомленные обилием и разнообразием любви, уснули, он сно­ва увидел струйку крови на губах смертельно раненой жунщины; снаряды, разрывающие ее мерт­вую плоть; облака песка и огня, скрывшие все, что от нее оставалось; сгоревшие миры, где по­бе­дил Враг; сгоревшие миры, где победил Стратег…

– Ты стонал во сне, господин мой, – прошептала девушка, снова прижимаясь к нему. – Я сделала что-то не так?

– Ну что ты, что ты! – поспешил он успокоить ее. – Все было прекрасно. Я буду помнить те­бя всю жизнь.

Польщенная девушка засияла, как лампочка на полкиловатта, а Пилот с мрачным юмором по­ду­мал, что "всю жизнь" совсем не обязательно означает "очень долго".

– Ты собираешься нас покинуть, Пилот?

Женщина застала его неожиданно, рука автоматически потянулась к кобуре, а ре­флек­тор­но дернувшись, он гулко боднул головой фонарь кабины.

– О, прости! – смех ее разлился тысячей серебряных колокольчиков и был вовсе не обид­ным.

– Ничего страшного, леди, - галантно ответил Пилот. - Это стекло крепче железа.

Хозяйка снова рассмеялась, и Пилот снова залюбовался ее открытой улыбкой и осле­пи­тель­но белыми зубами.

Женщина подошла ближе и с некоторой робостью опустила ладонь на черную матовую по­верхность штурмовика.

– Этот твой… дракон. Он не бросится на меня?

– Ни за что на свете! – поспешил успокоить ее Пилот. – Наоборот, он с удовольствием бу­дет служить тебе верой и правдой…

Пилот чуть было не ляпнул "всю жизнь", но вовремя опомнился и почти без запинки про­изнес другое:

- …До самого отлета.

– Дракон – служить мне?

Пилот заметил, как женщина была польщена этой мыслью. "Еще бы, – подумал он с не­из­бежным мужским цинизмом. – Персональный дракон. Это получше даже персонального "ка­дил­лака".

Хозяйка снова протянула руку и погладила обшивку штурмовика – уже смелее.

– А сможет ли он… – она умолкла.

– Да, леди?

– Ах, нет…

– Смелее, леди! Если это в его… или в моих силах, то мы с удовольствием выполним лю­бое твое желание!

Грудь женщины бурно вздымалась, она взглянула прямо в глаза Пилота со странной на­деж­дой и, слегка порозовев, выстрелила:

– Я всю жизнь мечтала подняться в небо!