Мозгоправы. Нерассказанная история психиатрии

Я спросил Бека, что он почувствовал, увидев такой стремительный прогресс. Он ответил: «Пройдя десять – двенадцать сеансов, мои пациенты говорили: “Все прекрасно, спасибо, вы мне очень помогли, теперь я могу справиться с этим сам. Всего доброго!” Список больных сократился до нуля – настолько быстро всем становилось лучше! Заведующий моим отделением заметил это и сказал: “У тебя здесь не частная практика. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь другим?”»

Бек этого делать не стал. Наоборот, он превратил свою технику в беспрецедентный метод терапии, который помогал пациентам осознавать искаженные мысли и разбираться с ними. Бек назвал его когнитивно-поведенческой терапией. Вот сокращенная запись разговора из книги «Когнитивно-поведенческая терапия для взрослых с синдромом дефицита внимания и гиперактивности» (Cognitive-Behavioral Therapy for Adult Attention Deficit Hyperactivity Disorder) между КПТ-терапевтом (обозначим его буквой Т) и пациентом с СДВГ (а его – буквой П). Пациент боится записываться на курсы первой медицинской помощи из-за опасений по поводу последствий синдрома.

Т: Что вы думаете о курсе сердечно-легочной реанимации?

П: Я его уже проходил. К концу курса мне было трудно сосредоточиться. Я боялся совершить ошибку, особенно когда находился в группе.

Т: Не могли бы вы подробнее описать свои опасения и объяснить, что именно вызывает у вас такие чувства?

П: Эти люди станут моими коллегами, мы будем вместе работать. Я боюсь перед ними опозориться.

Т: Каковы будут последствия ошибки?

П: Нам всем придется делать упражнения заново. Я задержу всю группу.

Т: А у вас бывали в жизни похожие ситуации, в которых вы испытывали аналогичные чувства?

П: Даже не знаю. Их было не очень много. Мне удавалось избегать больших конфузов. Однажды на курсе сердечно-легочной реанимации я допустил ошибку во время выполнения командного упражнения. Я тогда устал и потерял концентрацию.

Т: О чем вы подумали, когда поняли, что ошиблись?

П: Я подумал: «Да что со мной не так? Почему я не могу сделать это нормально?»

Т: Хорошо. Значит, с вами такое уже происходило, и теперь вы боитесь, что ситуация повторится на курсах. Признание своей ошибки – это не искаженная мысль, а как раз верная: вы действительно ошиблись. Тем не менее похоже, что искажены выводы, которые вы сделали о себе. Как отреагировали товарищи по команде, когда вам пришлось выполнять упражнение заново?

П: Никто меня не высмеивал, но я видел по их лицам, что они огорчены и злятся на меня.

Т: Что именно на их лицах это показывало?

П: Одна женщина закатила глаза.

Т: Как вы думаете, как скоро после окончания курса эта женщина вспомнила про вашу ошибку? Думаете, она пришла домой и сказала семье: «Вы не поверите, что сегодня случилось на курсах! Один парень ошибся во время итогового теста!»

П (смеется): Нет, думаю, она на этом не зацикливалась.

Обратите внимание на то, что терапевт прислушивается к словам пациента и моментально реагирует на каждое высказывание. Терапевт говорит даже больше, чем пациент. В психоанализе такое – смертный грех. Фрейд учил психиатров держаться отстраненно. Здесь же терапевт вовлечен в беседу, он поддерживает пациента и даже шутит. Но на самом деле различия между КПТ Бека и традиционным психоанализом еще глубже.