Можай

Коваржек развернулся и вновь быстро зашагал по высокой траве — там было идти удобней, чем по песку. Минут через пять он спохватился, что не взял с собой даже воды, приостановился… но решительно махнул рукой и двинулся дальше. Местность отнюдь не походила на пустыню, и уж какой-нибудь источник пресной воды тут обязательно должен был найтись. Шел постсержант отнюдь не наугад, а по следам нарушителя закона Станиса Дасаля. Обремененный грузом Умелец в начале пути передвигался по песку, оставляя глубокие вмятины от ходунцов, а потом решил перейти на более твердую поверхность. И две полосы примятой травы, уходящие к горам, позволяли преследователю не рыскать, а держаться правильного курса. Было понятно, что Дасаль стремится именно к горам — там спрятаться гораздо легче, чем на равнине, да и камни это не песок и не трава. На них следов просто не будет. Коваржек прикинул расстояние до гор и на всякий случай перешел на бег резвой трусцой, кляня себя за то, что не догадался спросить у танкиста, сколько времени прошло с тех пор, как Дасаль покинул место посадки лайнера. Такой промах был явным следствием запивания коньяка пивом, и от этого следствия не спасли ни сок, ни контрастный душ. Для устранения промаха нужно было либо вернуться к танку, либо уточнить с помощью комма. Делать первое — значит, упустить Дасаля; тот успеет скрыться в горах. Целесообразней было бы позвонить капитану или кому-нибудь еще, чтобы связались с танкистом Тунти и задали ему вопрос… но Коваржек, на ходу похлопав себя по карманам комбинезона, выяснил, что комма у него нет. Конечно, это надо было выяснять гораздо раньше, сразу после пробуждения… однако и тут свою злодейскую роль сыграла образовавшаяся в желудке смесь коньяка с пивом. Коваржек попытался прибегнуть к услугам памяти, и она нехотя впустила его в свои кладовые. Кажется, он вынимал комм в том баре, где обнаружил себя сегодня утром… Звонил кому-то?.. Или собирался звонить?.. Вероятно, где-то там и лежал сейчас его аппарат…

Коваржек вновь скрипнул зубами и дополнил это действие замысловатым ругательством. День начинался совсем нехорошо. Бежать становилось все тяжелей, пот заливал глаза, а остатки коньячно-пивной смеси, поднимаясь из глубин желудка, превращались в кислую отрыжку. Но делать было нечего — и он продолжал бежать, лишь временами позволяя себе ненадолго перейти на шаг.

Так прошло часа полтора, а впереди не было видно никого, похожего на Станиса Дасаля. И не похожего тоже. Если бы не следы, Коваржек ни за что бы не поверил, что самый обычный сапиенс с грузом способен отмахать столько без передышки. Постсержант не был таким эрудированным, как Шерлок Тумберг, и не знал, что груйки, к которым принадлежал Дасаль, — не самые обычные сапиенсы. Они могут бегать долго и быстро хоть и с бочкой пива на плечах — ну, так уж устроен их организм. Организм постсержанта был устроен по-другому, но в выносливости уроженцу селебийской Великой степи тоже нельзя было отказать. Даже если этот уроженец накануне сверх меры накачался спиртным. Хоть Коваржек и не был эрудитом, но все-таки знал о легендарном бегуне Темных веков, который пробежал четыре десятка километров, чтобы возвестить о победе кого-то там над кем-то, и этот забег очень плохо для него закончился. Для Коваржека такая дистанция, даже в самом худшем его состоянии, не представила бы проблемы. В школьные годы, в своем степном краю, он, вместе с другими парнями, бегал и за семьдесят, чтобы подраться с одногодками из соседнего поселка. Ни авто, ни мобилей они тогда не признавали, считая передвижение на них уделом слабаков. Похоже, сейчас ему предстояло повторить рекорды юности.

Еще через какое-то время полицейскому стало понятно, что путь до гор гораздо длиннее, чем представлялось сначала. Оказывается, горы находились на другом берегу довольно широкого залива, клином воткнувшегося в сушу, — просто этого залива не было видно с места посадки «Пузатика». Выяснилось, что они не такие уж и невысокие, как казалось от лайнера. И чтобы добраться до них, нужно этот залив обогнуть. А залив при ближайшем рассмотрении был не геометрически ровным клином — он изобиловал бухточками, вдающимися в берег на разную длину. Трава под ногами становилась все ниже, редела, ее сменяли камни, и следы беглеца исчезли. У воды равнина обрывалась скалистыми стенами. От моря их отделяла узкая полоска серой гальки, из которой торчали неровные каменные столбы. В принципе, в любой из этих бухточек можно было надежно укрыться от посторонних глаз, и Дунго Коваржек остановился, гадая, какой выбор сделал бы на месте Умельца: продолжал по длинной дуге стремиться к горам или подыскал бы какой-нибудь грот или расселину и устроился там? Поколебавшись, он решил, что лучше продолжать путь к горам. А если не обнаружит беглеца, то примется прочесывать все эти заливчики. Перспектива вырисовывалась отнюдь не радостная, но другого выхода командир бригады окружного управления полиции придумать не мог. Он просто обязан был найти преступника, оставленного на его попечительство.