Можай

Поначалу он не намеревался никуда бежать. Зачем бежать, если находишься в таком же положении, что и остальные? Но объявление капитана все перевернуло. Если прилетят спасатели, то он, Станис Дасаль, вновь обретет статус пойманного преступника. Его за казенный счет доставят на Селеби и там будут судить за ограбление этого коллекционера, Цукана. И Дасаль, воспользовавшись всеобщей веселухой, прошелся по кораблю, собирая, где только было возможно, вещи и харчи в дорогу и стараясь не попасться никому на глаза. Кое-кому из экипажа он все-таки попался, но глаза эти были настолько затуманенные, что внимания на Дасаля не обратили. Особенно разжился он ложками, вилками, ножами и посудой в барах и ресторанах, куда удалось проникнуть. Взял бы и больше, но всего на себе не унесешь. Самым лучшим, конечно, было бы драпануть на танке — это и транспорт, и дом, и оружие в одном флаконе… но от этой идеи пришлось отказаться. Во-первых, Дасаль не умел водить танк. Во-вторых… Впрочем, зачем «во-вторых», если достаточно и «во-первых»? Ходить ночью по незнакомым местам, не ведая о том, что за хищные твари могут здесь водиться, было бы неблагоразумно, и Станис дождался рассвета. А потом попер от корабля внаглую, не скрываясь. А чего скрываться-то? Это же не тюремная зона, и он не заключенный. Пока не заключенный. Но для танкистов Умелец на всякий случай приготовил объяснение. Однако оно не понадобилось. Танкист клевал носом на башне, и если и заметил Дасаля, то никак на это не отреагировал. За что Умелец мысленно его поблагодарил. И пошел, пошел, пошел размашистым шагом, нисколько не уставая (ну, или почти не уставая), словно вместо сердца в груди у него был пламенный мотор. Да, груйки, они такие…

Удаляться от моря на равнинные просторы Дасаль не собирался — там его могли обнаружить. Он отправился на восток, к горам, намереваясь пересидеть в каменных лабиринтах до отбытия дальнолета. А уж потом пускаться на поиски аборигенов. Как впоследствии и постсержант Коваржек, беглец обнаружил, что горы высятся на другой стороне залива, и пошагал в обход. Сзади все было тихо, не ревел мотор танка, а значит, Коваржек еще не заметил исчезновения нарушителя закона. Дасаля могли бы насторожить выстрелы, но к тому времени, когда танкисты выпустили болванки в морское чудовище, он был уже так далеко, что до него эти звуки не донеслись. Все шло хорошо…

Двукратное пребывание в тюрьме отнюдь не привило Дасалю любовь к такому способу времяпрепровождения. Но завязывать со своим рискованным и незаконным ремеслом он пока не собирался. Потому что это ремесло давало ему хороший доход. А ничего другого он, собственно, и не умел. Средства, накопленные на банковских счетах, позволяли бы ему жить припеваючи долгие-долгие годы, но отказаться от новых преступных деяний Станис Дасаль не мог. Вернее, не желал. Он заскучал бы, живя без риска, — такая уж натура была у этого представителя груйков, маленького народа, что обитал в Пардинских горах на Макатронии. Вот поэтому и приходилось ему сейчас, горбясь от заплечного груза, лавировать среди камней, которыми был усеян берег залива.

Наконец Станис добрался до того места, где клин залива втыкался в сушу, и, прежде чем повернуть направо, на восток, решил устроить легкий завтрак на природе. Скинул с себя здоровенный рюкзак, уселся на него, достал из наружного кармана своей поклажи именно для такого случая и положенные туда бутерброды и бутылочку минеральной воды «Жорбом». И принялся неторопливо жевать, любуясь природой и чувствуя себя вполне нормально под лучами ползущего все выше светила. Перед ним простиралась зеленая равнина, кое-где для разнообразия горбившаяся холмами, летали над деревьями птицы, и не видно там было никаких следов присутствия аборигенов. За спиной лежал залив — без рыбаков, лодок и прогулочных катеров. Дасаль глотнул минералки, опустил бутылку — и увидел, как из-за группы деревьев появились какие-то существа. И направлялись они в его сторону. Умелец соскользнул с рюкзака и нырнул за ближайший камень. А потом утянул туда и рюкзак.