Может быть, однажды

И знаешь, что еще? Я не настолько самонадеян, чтобы полагать, будто бы в моих силах как-то поддержать движение за права геев. Просто… все вдруг наложилось одно на другое. Мы так много врем – и другим, и себе, просто чтобы жить. Твоя мама столько лет прятала от тебя письма. Моя делает вид, что не замечает очевидную вещь – я с пятнадцати лет не приводил домой девчонок. Джеральдина обманывала себя, надеясь, что семейная жизнь наладится. Просто… жуть какая-то. Даже с наилучшими намерениями люди умудряются все испортить.

– Не все так плохо, – пытаясь вырвать Майкла из круговорота депрессивных мыслей, говорю я. – Любить кого-то… это не проклятие. А благословение. Просто иногда не сразу это осознаешь.

– Я никого не любил по-настоящему, – сообщает он. – Влюблялся – это да, но такой любви, как у тебя с Джо, не было. И у меня нет детей, поэтому даже не буду притворяться, что понимаю, почему твоя мать поступила так, а не иначе. Но сейчас мне кажется, что спокойнее и безопаснее всего жить на свете без лишних сложностей.

Пожалуй, я его понимаю. Могу взглянуть на мир с его точки зрения – и картинка получается логичная. Вот только в настоящей жизни логики маловато. Чувства логике не поддаются. А любовь отвергает все попытки объяснить ее с точки зрения здравого смысла. Джо меня любил, я знаю. И знаю, что мама меня тоже любила – только проявляли они свою любовь по-разному.

– Знаешь, у меня есть от нее письмо, – открывая сумочку, сообщаю я Майклу.

– От кого? От твоей мамы?

– Да. Она оставила его адвокату, попросила передать мне после своих похорон.

– И что там написано?

– Не знаю. Так и не собралась с силами его прочитать. Я все еще злюсь на нее, но и… очень по ней тоскую. Она так долго была центром моей жизни. Она была моей мамой. Отправившись с вами на поиски человека, которого, возможно, мне никогда не найти, я понимаю, что была на грани потери рассудка. Как ты считаешь, стоит мне прочитать это письмо?

Я достаю из сумочки конверт с письмом и держу его так, будто он сделан из нитроглицерина и вот-вот взорвется.

Нахмурившись, Майкл говорит:

– Хотел бы я придумать какой-нибудь каламбур, но слишком устал. Поэтому отвечу коротко: да. Читай. Носить с собой запечатанный конверт – очень странная затея. У тебя с родителями какая-то мания не читать писем, которые нужно обязательно прочитать. То время ушло. Ты ничем не сможешь навредить матери – она умерла. И она написала тебе с вполне очевидной целью. Так что давай – читай уже это чертово письмо.

Я киваю и осторожно вытягиваю белые страницы из плотного белого конверта. Мамин идеально аккуратный почерк сразу бросается в глаза, и я едва сдерживаю подступившие слезы.

Майкл заглядывает мне через плечо, и мы вместе начинаем читать.

Глава 25

«10 января 2010 года

Дорогая Джессика!

Я пишу тебе это письмо со странным ощущением, как будто попала в какой-нибудь шпионский детектив, которые твой отец так любил смотреть по воскресеньям, но если ты читаешь эти строки, значит, меня больше нет на свете. Твой отец перешел в лучший мир несколько месяцев назад, и в связи с его смертью мне пришлось посетить нотариуса, чтобы привести дела в порядок.

Не знаю, что конкретно хочу тебе сказать, наверное, прежде всего вот это: я тебя люблю. Ты – счастье всей моей жизни, моя дорогая девочка, одаренная удивительным воображением. Я всегда хотела много детей, но так сложилось, что у меня появилась только ты, и в утешение я приложила все силы, чтобы стать лучшей матерью, какую только может пожелать ребенок.

Я тебя очень люблю. Эти слова редко звучали в нашем доме, как ни грустно мне это признавать. Мы упустили так много возможностей сказать друг другу нечто важное.