Может ли Интернет укрепить демократию?

Кому как не Спикеру Британской Палаты Общин стать инициатором программы, призванной сделать парламентскую демократию более прозрачной, доступной и интерактивной? Это старое законодательное учреждение, которое выдержало приход и консолидацию предыдущих информационных революций, таких как печатный станок и радиовещание. Насыщенный традициями и достаточно устойчивый к хаотичной риторике модернизации, Парламент Великобритании не спешил адаптироваться к ожиданиям людей с цифровым опытом. И хотя с 1996 года он имеет свой собственный вебсайт и экспериментировал в области онлайн-консультаций, его представление о том, что значит представлять миллионы людей, похоже, не изменилось со времён появления телевидения. Когда Спикер Палаты Общин Джон Берков (John Bercow) учредил Комиссию по цифровой демократии, чтобы «рассмотреть, обобщить и подготовить рекомендации о том, как парламентская демократия в Соединенном Королевстве может использовать цифровые возможности более эффективного законотворчества, контроля над результатами работы правительства, представления интересов граждан, поощрения граждан к их вовлечению в демократию и содействия диалогу между гражданами», политические эксперты увидели в этом потенциально значимую инициативу. Это не планировалось как популистское упражнение, а как проект, нацеленный на обновление условий демократического представительства. Комиссии потребовался год для сбора свидетельств и выработки рекомендаций, которые были опубликованы в январе 2015 года в докладе, озаглавленном «Раскрыть себя!» [Open Up) (1).

Признание Комиссией того факта, что Интернет не является лекарством от всех проблем представительной демократии, было обнадеживающим: «Один посыл, который прозвучал очень чётко, заключался в том, что цифровой аспект является лишь частью ответа. Он может упростить демократические процессы для граждан, облегчить возможность участия в них. Однако и другие проблемы также должны быть решены для того, чтобы цифровые технологии имели по-настоящему трансформирующий эффект» (2). Столь же впечатляющей была приверженность Комиссии к «потребности Парламента развивать интерес к потенциально рискованным инициативам и инновациям, что является существенным компонентом правильного использования «цифровизации» (3). И действительно, Комиссия представила ряд достойных и иногда амбициозных рекомендаций, которые должны быть реализованы в промежутке между нынешними и последующими всеобщими выборами. Если предложения Комиссии будут эффективно реализованы, то это с большой степенью вероятности сделало бы Парламент Соединённого Королевства гораздо дееспособней в плане формирования собственной повестки, показало его большую открытость для общественного контроля и снизило риск показаться отстающим среди других институтов власти, с которыми граждане взаимодействуют на каждодневной основе.

Вместе с тем в докладе Комиссии отсутствует какое-либо определение того, что означает демократическое представительство и как условия такого рода общественных отношений могли бы измениться. В последние годы были пересмотрены институциональные роли и управленческие практики в медицине, образовании, журналистике и других сферах. В результате такого переосмысления произошло усложнение понимания того, что является экспертным знанием и мнением обычных людей; как плюрализм влияет на сложившиеся авторитеты; как соотносится официальное с неформальным; как совместить контроль с легкостью распространения информации. Возникает вопрос: почему такое переосмысление не должно касаться проблемы политической репрезентации?