Можно всё

– Заедем ко мне домой, переоденемся и погоним на работу.

– Хорошо.

За это время солнце зашло за горизонт и оставило за собой багровую полосу на небе.

Они идут в обнимку. Я плетусь сзади, заглядываясь на бездомных музыкантов. Одна женщина играет Дебюсси на разбитом рояле на ножках. На руках старые вязаные перчатки без пальцев. На голове хаос. Рядом стоит тележка из супермаркета со всеми ее вещами. Она играет на фоне синего неба и черных пальм. Всё это так красиво, что я решаю ее заснять.

– Даша! Ты идешь?

– Да, сорри.

Мы доходим до маленькой красной машинки Макани. Вся тачка завалена шмотками, они в буквальном смысле лезут изо всех щелей. Вечерние платья, лифчики, туфли на платформе со стразами вперемешку с кроссовками и шлепками… С таким набором можно уехать куда угодно и когда угодно. Кажется, в этом и есть весь план.

Мы приезжаем к ней домой. Она живет с девочкой, снимает однушку. На Венис-Бич у нее еще одна квартира. Девятнадцатилетняя девочка снимает две квартиры в Лос-Анджелесе на свои бабки. Такого я еще не видела. Мы въезжаем в гараж ее здания. Пока Макани копается на заднем сиденье своей машины в поисках подходящей для меня и себя одежды, негр пристраивается к ее заднице самым откровенным образом. Макани его не останавливает. Он берет ее за бедра и покачивается с ней в такт. Ухмыляется, играя зубочисткой во рту и, судя по взгляду, прикидывая, как будет ее трахать. На плече висит футболка, которую он до сих пор так и не надел.

В конце концов Макани набирает полную сумку шмоток и туфель, и мы поднимаемся в ее квартиру.

– Не говори ему, что большая кровать – это кровать моей подруги, ладно? Я сказала, что это моя.

Макани вручает мне платье и начинает переодеваться сама. Счастливый негр запрыгивает на кровать и наблюдает за процессом. Макани меняет нижнее белье прямо на наших глазах, стягивает с себя трусы, не сгибая коленей, надевает красный лифчик и другие стринги. Начинает мерить платья и рассуждать вслух, какое лучше надеть. Она явно красуется. Неудивительно, с таким-то телом. Я иду переодеваться в ванную. Натягиваю черное полупрозрачное платье с блестками. Оно всё колется и едва прикрывает мне задницу. Я бы в жизни такое не надела. Мы с моей подругой Элеонор называем такие платья «два пальца до пизды».

Когда я возвращаюсь в комнату, она уже сидит верхом на негре. Он держится обеими руками за ее идеальную бразильскую попу. Кажется, пара пальцев его руки уже в ней. Макани оглядывается на меня с озорной улыбкой.

– Мы тебя не смущаем?

– Да так, мальца…

– Хочешь присоединиться? Или можешь просто понаблюдать.

– Да нет, спасибо. Я пас. Я только косметичку возьму…

Ухожу обратно в ванную. И пока я крашусь, ребята начинают жечь на всю катушку. Критической ошибкой было не забрать из комнаты свой телефон. Я остаюсь в маленькой гостиной, соединенной с кухней. Нет ни журнала, ни компа, ничего. Уйти я не могу, потому что все мои вещи в той комнате. И пока я обвожу губы красной помадой Макани, та страстно стонет и кричит во всю глотку то ли «love me», то ли «fuck me», то ли «hold me». Периодически слышатся удары об стенку. Весь Голливуд построен из картона, стенку здесь можно ломать, как Рэмбо, кулаком.

Спустя час моей сломанной детской психики они выходят. Она собирается за пятнадцать минут, целует своего «нового мужчину» (так она сама его назвала) и оставляет его спать в кровати подруги. Тем временем за нами на огромном черном минивэне с затонированными напрочь стеклами заезжает ее босс. Внутри уже сидят разодетые на любой вкус и цвет ночные бабочки.

В ту ночь нам с Макани не удалось попасть в одну комнату. Её выбрали с первого раза, а я еще поездила по клубам. В итоге мне в качестве клиента достался большой лысый кубинец с шикарной сигарой. От него сильно пахло парфюмом, как у моего дедушки. Как же этот кубинец удивился, когда я заговорила с ним на испанском. Кажется, именно поэтому он меня и выбрал. В ту ночь я сделала двести двадцать баксов и на следующий день вернула Волшебнику долг.

Макани же сделала за ночь намного больше и даже прихватила с собой еды. Видел бы ты лицо того негра, когда она разбудила его, поставив перед носом горячий картофель фри, куриные ножки и гору фруктов. Парень давился от счастья с видом благодарного пса. Посуди сам: подобрала с улицы, привезла домой, трахнула, накормила… Этот день он запомнит надолго.

Мы оставили счастливого пацана на кровати с едой, а сами пошли смывать боевой раскрас. Я пребывала в каком-то трансе. Ноги ломило от каблуков. Я упала на крышку унитаза и стала лить на ватный диск молочко. И вот тогда, когда я уже свела образ жизни этой девочки на нет, красавица Макани, стоя напротив зеркала, задумчиво посмотрела на свое отражение и сказала:

– Знаешь, зеркало – самое глупое изобретение человечества.

– Почему?