Можно всё

Мы снова отправились на крышу, только на этот раз в самом центре Москвы и с другим парнем, тем славным альпинистом Денисом Кудрявцевым. Сам Денис тоже только что вернулся из Крыма, где жил на одной заброшенной киностудии Ялты вместе с Настей Сысоевой и Максом Липатовым. Сама не знаю, как он их нашел, но такие переплетения судеб мне никогда не казались случайными. Крыша, припасенная Федей, была роскошнее всех прежних – с нее открывался вид на всю летнюю Москву с небом, окрашенным в разные оттенки оранжевого. Мы раскурили косячок и снова унеслись с Волчком в какие-то совершенно космические беседы, переплетясь ногами, чтобы не улететь. Денис же не совсем понимал, о чем мы, ибо был парнем более конкретным, земным и далеким от всякой эзотерики. На этой крыше он скрывался от дня рождения бабушки своей девушки и слезно просил, чтобы мы не выкладывали никаких фото- графий.

– Зачем быть с девушкой, от которой хочешь скрываться? – спросила я его. – Разве то, что ты не хочешь быть с ней рядом сейчас, не есть знак того, что ты не хочешь быть с ней рядом вообще?

Не помню, что он мне тогда ответил. Более того, сам Денис тоже этого не помнит. Спустя два года, когда я буду дописывать книгу, я снова задам ему этот вопрос. Он впадет в ступор, многозначительно затушит бычок и глотнет вина. К тому моменту он уже будет помолвлен с Сысоевой Настей, от которой еще никогда не хотел скрыться.

Наступала ночь, и Федя пригласил меня остаться у него. Мне безумно хотелось пойти, но был один нюанс: я постирала все вещи, и на мне не было трусов. Более нелепой причины и не придумаешь. Я до последнего не знала, как в этом признаться, а он не мог понять, в чем, собственно, проблема. Не найдя в себе сил рассказать, я согласилась, подумав, что решу это проблему потом.

* * *

Из воспоминаний Феди:

Мы покурили второй раз дома и начали тихо болтать на кухне. Мы говорили какое-то время, перескакивая с одного на другое, а потом вдруг поняли, что произносим вслух лишь короткие фразы, но между нами такая связь, что диалог происходит в сознании. Нам не нужны были слова, чтобы друг друга понимать. Я не знаю, как это объяснить, просто помню чувство коннекта и того, насколько мощным был поток мыслей. Я визуализировал его, стал выхватывать мысли, говорить их тебе и сразу снова забывать. Отвечала и ты, но потом тоже теряла мысль. В какой-то момент мы сползли на пол и лежали в тишине еще какое-то время, когда ты спросила меня: «О чём ты думаешь?» А я до этого прочитал несколько твоих историй и знал, что ты задаешь такой вопрос только тем парням, которые тебе нравятся. И подумал «Ни хрена себе, это шо, я ей нравлюсь, что ль?» И с одной стороны, нам было так клёво, а с другой – меня уже дико кружило. И я сказал: «Пойдем в спальню, посмотрим, как кружит там».

* * *

Уже стоя у его кровати, я вспомнила об отсутствии нижнего белья и наконец созналась в этом Феде.

– П-ф, подумаешь! – ответил он и выдал мне футболку из своего шкафа для сна.

– А шорты есть?

– Только плавательные… Ложись так, что ты переживаешь. Я всегда голым сплю! Тело должно отдыхать!

Он сказал это с таким задором и так естественно, что я согласилась. В том, что мы в ту ночь переспали, я до сих пор виню отсутствие трусов. Пока мы занимались друг другом, он прошептал мне на ухо: «Родная», – что, по моим меркам, все равно что встать на колено на первом свидании. Я отходила от этого слова весь оставшийся день.